Жестокие святые

– Кровь и кости, если бы я знала. – Она усмехнулась.

Кацпер выразительно посмотрел на Серефина. Но он откинулся на спинку стула.

– Но насколько мне известно, – продолжила Пелагея, – Петра весьма очаровала сомнительная калязинская история о женщине по имени Алёна Вячеславова. Она была простой калязинской мученицей, но после смерти вознеслась к богам. Разве это не судьба?

Серефин поднял бровь. Сомнительные калязинские истории ему сейчас не помогут.

Он все еще остерегался говорить о своих страхах вслух. О своих подозрениях, что отец собирался убить его во время Равалыка. Но у него не имелось никаких доказательств этому, только предчувствие, которое омрачало каждую его мысль.

– Думаю, отец хочет посадить на трон победительницу Равалыка.

– Конечно, он этого хочет. Разве это испытание проводится не для того, чтобы определить новую королеву? – сказала Пелагея, но ее черные глаза изучали лицо Серефина.

Она поняла, на что он намекал.

– Думаю, он хочет избавиться от меня.

Кацпер покачал головой:

– Народ взбунтуется. Младшие принцы…

– Младшие принцы сочтут это несчастным случаем, но обрадуются, что благодаря Равалыку после смерти Верховного принца сменится правящий род, – перебил его Серефин.

Кацпер моргнул:

– Но это же не имеет смысла. Ты же его единственный наследник.

Серефин поднял брови. Да, он был его единственным наследником, но в то же время и самым сильным магом, благодаря которому перевес в войне перешел на сторону Транавии, тем, кто уже вписал свое имя в историю. Кацпер помрачнел.

Пелагея кивнула:

– Кровь, кровь и кости. Магия, чудовища и ужасающая сила.

Серефин услышал раздраженный вздох Кацпера и покосился на него.

– Весь мир сходит с ума, – произнесла Пелагея. – Война пожирает всех нас. Сколько это продлится? Может, на это понадобится вечность? Кто-нибудь наконец разорвет этот круг, или нас ждет новое столетие смерти? Калязин обрел свою надежду, а что станут делать транавийцы? Их король. Их принц. Вот только король и принц смертны, а их Стервятники? Этот ужасающий орден.

Глаза Серефина сузились, а Кацпер напрягся.

– А что, если принца окажется не так просто убить? Кровь, кровь и кости. Что, если боги, которым поклоняются в Калязине, вовсе не боги? Злые духи из суеверий, чудовища и магия.

– Это бессмысленный разговор, – проворчал Кацпер.

Он положил руку на плечо Серефина, безмолвно предлагая уйти.

Пелагея вновь смотрела куда-то вдаль, за плечо Серефина.

– Ты прижимаешь клинок к их шее. Ждешь, пока не прекратится плач, а потом даешь им глоток крови. Пей! Пей до дна, и не важно чья она, ибо ты умрешь через… ах, три, два, один. Снова. Еще один. Еще одна неудача. Не сработало. Смертные такие хрупкие, и их тела так легко сломать, но кровь… Кровь, кровь и кости. Соляные пещеры так ужасны, Стервятники так скрупулезны в своих пытках. Ответ здесь. Ответ всегда был здесь. Выпотрошить церкви Калязина, переплавить их золото, перемолоть их кости. Божественность, кровь, кровь и кости.

Рука Кацпера напряглась. Серефин по кончикам пальцев чувствовал, как ускорился его пульс.

Пелагея дернулась. А затем потянулась рукой вперед и зашевелила пальцами в воздухе.

– Девушка. Девушка, чудовище, принц… и… – Она снова дернулась и помахала рукой у уха, словно отгоняя воображаемую муху. – И… королева? Не королева, но королева. Королева духов или тьмы. Но не только. Власть, кровь и эта пышная церемония – лишь фасад, за которым скрывается что-то большее, гораздо большее. Знамения появятся в нужное время, но на них никто не обратит внимания, но это будут знамения, именно знамения.

– Серефин! – Кацпер потянул его за руку, но тот увернулся.

– У тебя есть время! Оно ускользает, но еще есть. Еще есть, и его надо схватить. Ты хватаешь его, держишь его. Девушка, чудовище, принц и последний из неверных, тот, что прячется во тьме и тенях. А может, парень из золота и парень из тьмы – это отражение зеркала. И если спрячетесь, то, возможно, возможно, станете лишь расходным материалом. – Пелагея резко замолчала.

В комнате повисла гнетущая тишина, которая нарушалась лишь потрескиванием огня. Серефин покосился на Кацпера, который с плохо скрываемым ужасом уставился на колдунью.

– Спасибо, Пелагея, – вставая, напряженно пробормотал Серефин.

– Ты можешь приходить сюда в любое время, – ласково сказала она. – Но предупреждаю, твой отец обязательно узнает, а тебе бы этого не хотелось.

Серефин стряхнул с плеча мотылька. Серое насекомое улетело и приземлилось на подлокотник кресла Пелагеи. И она тут же принялась с интересом рассматривать его, пока они выходили из покоев.

14

Надежда Лаптева