Жестокие святые

– Ты хочешь бродить по Калязину в темноте? – спросил Серефин.

Их полк не понаслышке знал, сколько смертельных опасностей таится здесь для тех, кто не знаком с местностью. Кроме того, Серефин плохо видел даже в солнечный день, что ж было говорить о сумерках. В темных глазах Кацпера вспыхнуло понимание, и он кивнул.

Серефин провел на фронте в Калязине почти три года и за это время лишь изредка возвращался домой. За это время ему уже стало казаться, что зима не закончится никогда. В этой стране даже в оттепель было все так же холодно. Только снег, мороз и леса. Последние пять месяцев Серефин со своим полком выискивал доказательства существования магии в Калязине. Его отец постоянно твердил об этом и требовал, чтобы Серефин отыскал клириков. Они могли переломить ход войны в пользу Калязина, а этого нельзя было допустить, особенно теперь, когда они нанесли решительный удар. Несколько недель назад транавийцы захватили город Волдога, который являлся жизненно важным форпостом врага. И это стало первым шагом к тому, чтобы наконец-то одержать верх в этой бесконечной войне.

– Если повезет, она приведет нас к своим войскам, – сказал Серефин, а затем повернулся и направился в тоннель, но остановился.

Рассеянно проведя рукой по шраму, пересекавшему его глаз, он обернулся к Кацперу:

– Зажжешь свет?

Эти слова прозвучали так высокомерно, что становилось понятно – это приказ, а не просьба. В любое другое время он бы сказал их более мягко, но сейчас его охватила такая дикая усталость, что на это просто не осталось сил.

– Да, прости.

Кацпер нащупал упавший на землю факел и снова зажег его.

Они прошли мимо кладовки, где прятались монахини, но там сейчас копался генерал-лейтенант Серефина, Теодор Кижек.

– Доложи моему отцу о сегодняшних событиях, – сказал Серефин.

Он не стал упоминать о клирике. Пусть отец думает, что она сбежала. И уж тем более ему не следовало знать, что Серефин отпустил ее.

– Слушаюсь, ваше высочество.

– Вы уже посчитали, сколько калязинцев выжило?

– По моим оценкам, около десятка, – ответил Теодор.

Серефин тихо хмыкнул. Ему предстояло решить, что делать с пленниками, а ему не особо это нравилось.

– Вы выяснили, была ли та девушка единственным клириком среди них? – Он не верил, что ему так повезет, но мечтать же не вредно.

– Если и есть кто-то еще, то они пока никак не проявили своих способностей, – сказал Теодор.

– Может, их удастся убедить поговорить с нами? – задумчиво произнес Кацпер, и в его темных глазах заискрилось предвкушение.

Серефин обладал прекрасной способностью убеждать других людей.

Он коротко кивнул. Действительно, почему бы не убедить их?

– Мы останемся здесь на ночь. – Он заглянул в кладовую, в которой оставалось еще множество вещей после набега калязинских девчонок. – И заберите все отсюда, – махнув рукой, продолжил Серефин.

Он проследит, куда побежит девушка-клирик, и, возможно, узнает что-то интересное. Это казалось полезной тратой времени, пока он дожидается ответа отца.

– Слушаюсь, ваше высочество, – ответил Теодор.

Серефин отослал генерал-лейтенанта взмахом руки и продолжил путь.

– Почему ты до сих пор не отослал его на линию фронта? – спросил Кацпер.

Серефин взглянул на Кацпера, идущего слева от него. Тот тут же отстал на шаг и продолжил свой путь по другую руку Серефина.

– Как думаешь, что сделает отец, если я избавлюсь от шпиона?

Кацпер поморщился:

– Ну, по крайней мере стоит нам поймать девушку-клирика, мы тут же отправимся домой. У короля больше не останется причин держать нас здесь.

Серефин провел пальцами по своим каштановым волосам, которые уже давно нуждались в стрижке. Он устал – нет, не устал, а полностью вымотался. Конечно, ему повезло, что он отыскал девушку-клирика, но это не меняло того факта, что Серефин уже несколько лет провел на вражеской земле и при этом пугался даже мысли о том, чтобы вернуться домой. Война – все, что он знал на текущий момент.

До кладбища они шли в молчании. Их все еще удивляло, насколько большим оказался монастырь и как тщательно его охраняли. Они вышли во двор и увидели Остию, которая наблюдала за пленниками. Серефин отправил Кацпера на поиски подходящего для ночлега места, хотя и сомневался, что тот найдет что-то получше каменной плиты и потрепанного одеяла в этой мрачной тюрьме. Почему монахи настолько аскетичны? Нет ничего плохого в том, чтобы спать на мягких перинах. Но он с радостью выберет каменную плиту и потертое одеяло вместо еще одной ночевки на снегу.

Остия подергала повязку на глазу, а потом вовсе стянула ее с головы и засунула в карман. Неровный, уродливый шрам пересекал ее лицо, привлекая излишнее внимание к пустой глазнице на месте левого глаза.

Когда Серефин и Остия были детьми, калязинские наемные убийцы проникли во дворец, притворившись мастерами оружия, которые желали передать свои умения юному принцу и дочери дворянина. И первый удар они нанесли по глазам. Кто знал, может, ослепление детей врага перед смертью имело какое-то религиозное значение.