Жестокие цинковые мелодии

Гилби принадлежит к поколению Дина. Древний, как первородный грех. Они с Максом дружны со времен службы в армии, а та пришлась на войну, которая началась задолго до их рождения, а закончилась всего год назад, унеся жизни их взрослых детей — да и почти всей карентинской молодежи.

Гектор отступил в сторону. Следом за Гилби я пересек вестибюль, потом огромную бальную залу, занимающую почти половину первого этажа. Подошвы моих башмаков звонко стучали по паркетному полу. Зато второй этаж был весь устлан толстыми коврами.

— Что этобыло? — негромко поинтересовался я.

— Гектор?

— Угу.

— Сын одного парня, с которым мы с Максом служили. Он и сам герой, но жизнь у него нелегкая выдалась. Тяжело приходится тем, у кого кровь смешанная.

— Вот черт, — вздохнул я. — Неужели мы снова вляпались во все это дерьмо с правами человека?

Видите ли, в Каренте, а в Танфере в особенности, понятие «права человека» означает особые права человеческой расы по отношению ко всем остальным. Тем, остальным, приходится довольствоваться остатками.

— Нет. Наши проблемы сейчас лежат в другой области.

— Аликс говорила что-то насчет строительства театра. Мне показалось, это не в духе Макса.

— Пусть Макс сам расскажет.

Я оглянулся. Гектор снова стоял, заслоняя дверь. Даже если не видеть стоявшую рядом полку с оружием, одна его капитальная фигура производила впечатление неодолимости.

— Настоящий экзот. Может, даже уникум. — Такими терминами в разговоре обычно характеризуют причудливые результаты межрасового скрещивания.

— Хочешь верь, хочешь нет, но у Гектора жена и пятеро детишек.

— Поверю тебе на слово. Правда, мне чего-то не очень хочется знакомиться с женщиной, находящей привлекательным его.

— Может, просто его достоинства не лежат на поверхности.

— Наверняка не на поверхности, это точно.

— У тебя дурной характер, Гаррет. Люди вообще могут принять тебя за расиста.

— А я и есть такой. Просто я из тех, кому наплевать на то, к какой расе ты относишься, пока ты меня не трогаешь.

Я довольно давно не виделся с Максом. Однако стоило ступить в его берлогу, как мне начало казаться, будто я выходил всего на пару минут.

В комнате могло бы с комфортом разместиться человек двадцать. У камина столпилась целая флотилия мягких кресел. Единственный проход оставлен для слуги, подбрасывающего дрова в огонь. В комнате было жарко как в бане — ближе к камину жар стоял и вовсе почти непереносимый. Макс сидел в ближайшем от камина кресле и поджаривался. Думаю, труп из него выйдет в конце концов красивый, с румяной корочкой.

Макса нельзя назвать крупным человеком. Когда он стоит, рост у него примерно пять с половиной футов, только стоит он теперь не слишком часто. Со времени смерти Ханны он проводит большую часть времени у огня. Раз в день он спускается в пивоварню — скорее для того, чтобы все видели, что ему это не безразлично.

5

При моем появлении Макс встал из кресла.

Макс Вейдер — круглолицый мужчина с розовыми щечками и искоркой в глазах, которая не гаснет даже тогда, когда он проваливается в такие пучины, что сам не может представить себе, как из них можно выбраться. Кое-какая шевелюра у него еще сохранилась, но парикмахер, берущий повременную плату, на нем вряд ли обогатился бы. Пробор у него, во всяком случае, шириной дюймов шесть. Усы пышнее — должно быть, в порядке компенсации нехватки волос наверху. Впрочем, конкуренции тому чудищу, что гнездилось под носом у Гектора, они составить никак не могли.

Сказать, что это меня потрясло — значит не сказать ничего. В глазах у Макса определенно мерцала некоторая искра.

— Что происходит, Манвил? — спросил я.

Гилби меня понял. Собственно, это и был обещанный им сюрприз.

— У него появился смысл жизни.

Макс помахал мне мясистой лапищей.

— Именно так. Как делишки, Гаррет? Снегу тебе гребаного хватает?

Все смахивало на то, что он с утра надегустировался своего продукта.

— Хватает по самое по это, ага. Тут ко мне Аликс заходила. В сопровождении целого…

— И ты сразу ощутил себя петушком в курятнике, да? При виде этой Бобби я и сам жалею, что не моложе лет на сорок, поверь.

Я покосился на Гилби. Тот тоже прятал ухмылку.

— Уж не превратились ли вы, ребята, в похотливых старичков? Как-то разом?

— Нет, — вздохнул Макс. — Нам и притворяться-то давно уже не дано.

— Не говори за других, Вейдер, — хмыкнул Гилби. — Солдаты так просто не сдаются.

— При чем тут «сдаваться», балбес? Не сдаются, но воспаряют. — Старина Вейдер сделал рукой неопределенный жест в сторону ближайшего к нему кресла. — Причаливай. Поговорим.

— Я же расплавлюсь.

— Ну да, я забыл. Я-то ящерица. Это вы, остальные, теплокровные. — Он пошел на компромисс: отодвинулся от огня на расстояние, на котором я только потел, но не истекал жиром.

— Так в чем у вас там дело? Аликс изложила все довольно туманно.

— Девчонка вообще туманна. Это неправильно. Давно пора подыскать ей мужа.

— Не смотрите на меня.

— Не думаю, чтобы ты напрашивался на эту роль. Это одна из причин, по которым ты мне нравишься. Впрочем, все равно держись от моей девочки подальше.