Жестокий броманс

Паша выехал на трассу. Вершины гор растворялись в темно-серых облаках, кипарисы и гималайские кедры мрачно торчали вдоль дороги, кое-где полыхали желтым и красным деревья, не успевшие сбросить листву. Машина заехала в облако, Паша включил противотуманки. – Куда едем? – спросил Вован.

– Не знаю, просто покатаемся. Остановимся в Ялте. Пожрем где-нибудь. Посмотрим на водопад. Сейчас воды много, можно сделать хорошие фото.

– А я уже почти не думаю о Булочке, – похвастался Вован.

– И правильно, – похвалил его Паша. – Бывших надо заливать бетоном. Главное – ходить все время по разным клубам и не попадаться бабам, с которыми тусил в прошлый раз. Кстати, хочешь вечером куда-нибудь?

– Мне шалавы не нужны, – сказал Вован. – Я просто за компанию схожу.

Он начал искать караоке-бары и стрип-клубы, внезапно «меизу» завибрировал, и Вован чуть не уронил его. – Что мне ей сказать? – спросил Вован.

– Понятия не имею, это твоя жизнь, решай сам.

– Бля, я не могу!

У Вована резко заболела голова, забилась кровь в висках, теперь он мог дышать как бы наполовину. Дождь усилился, Паша снизил скорость.

Булочка позвонила снова, телефон взял Паша:

– Илона, извини, этот бабоненавистник ссыт тебе ответить.

Вован отобрал у него телефон.

– И что, ты решил сдохнуть от своего бешенства? Давно пора! – сказал хрипловатый женский голос.

– Да вроде нет, делаю укольчики, – ответил Вован. – Я не такой дурак, каким кажусь.

– Короче, я прилетаю через два дня. Билеты совсем недорогие, 18 тысяч в один конец.

– Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе, – ответил Вован. – Но учти, я держу кота.

– У меня аллергия не на кошек, а на пыль.

– Окей, сделаю уборку. Помою кота.

– Ну все, жди. Привезу тебе японские презервативы. Илона скинула эсэмэской время прибытия и номер рейса.

Паша погрустнел еще больше обычного. Прошло минут двадцать.

– Братка, я тебя все равно не брошу, – робко сказал Вован. – Может, у нас с ней ничего и не получится. Кстати, надо будет скатать все ковры и запереть в кладовку. Ну и там помыть, покрасить, переклеить обои. Одолжишь мне штук двадцать?

– Не вопрос.

Шоссе превратилось в речку, со склонов бежали мутные ручьи, машину сносило потоком. Паша врубил аварийку и протер запотевшее стекло рукавом:

– А вот и водопад. Если вся эта сраная глина поползет и обрушится на нас, ну ты понял…

– Помрем как два глиномеса, – хихикнул Вован.

И на лице его друга мелькнуло слабое подобие улыбки.

Регрессор

– Иди белье сними! – крикнула мать. – Саша, я кому сказала! У меня руки в тесте!

Первые капли прибили пыль во дворе. Саша слышал мать, но не мог оторваться от «Денди».

– Белье намокнет, скотина!

Что-то полыхнуло за химзаводом, раздался треск. Саша краем глаза заметил зеленый всполох за окном.

– Сам будешь выжимать! – мать сорвалась на хрип.

Когда Саша выбежал на крыльцо, там уже лило, как из душа в городской бане. Ветки деревьев отирали старую краску со стен. Казалось, ветер дул во все стороны. Саша вытянул руки вперед и двинулся в сторону столбов, между которыми отец натянул толстую белую веревку. Сейчас она провисла под тяжестью пододеяльников и махровых полотенец. Саша представил себя матросом, который в девятибалльный шторм спускает парус, и потянул на себя мокрую ткань. Пододеяльник треснул посередине, у Саши в руках остался лоскут.

– Ах ты поганец! – крикнула мать. – Ничего нормально сделать не можешь!

Она подбежала, вытирая руки, и дернула наволочку. Та тоже разлезлась на части. Веревка лопнула, и все упало на траву.

– Беги в дом! – крикнула мать. – Чего глазеешь, жить надоело?

Ее большое лицо покраснело, она втащила Сашу на кухню, высыпала полпачки соды в таз с мыльной водой и окатила сына, а затем себя. Содрала с Саши безразмерную футболку и шорты, сбросила халат.

– Гудит?! Я не слышу! – сказала она. – Тихо!

Саша пытался различить звуки сирены сквозь шум дождя. Нигде не выло и не гудело.

– Не гудит, точно не гудит! Мам, прости…

Лампа в голубом абажуре погасла. Мать крикнула:

– Чего встал, иди одевайся. Нет! Неси фонарик! Ищи в кладовке противогазы!

Саша нашел у себя в столе фонарик. Зажегся свет. Кладовка была вся забита деталями и ломаными приборами, которые отец натащил с помоек. Он считал, что каждая мелочь может пригодиться. Саша нашел четыре противогаза – удобный армейский и три беспонтовых, на ремешках и с длинными хоботами.

– Мама, я слон, – промычал он, войдя на кухню.

– Ничего не понимаю, – бормотала мать, выжимая его футболку. – Это не кислотный дождь. Наверное, все дело в порошке. Больше не буду у Вали брать, лучше в магазине куплю.

Саша снял противогаз и протер пальцем запотевшие стекла.

– У тебя бы кожа слезла. Ты же трогала воду в машине…

– А пес его знает, – мать повесила футболку над плитой. – Смотри, полиняла на пузе.

И верно, вокруг аппликации на турецкой футболке расползалось бледное пятно, как будто ее окунули в хлорку.

– Саня, вас чему на ОБЖ учили? – спросила мать. – Хлор скапливается вверху или внизу?

– Хлор не ходит на чердак, подвал не любит аммиак, – пробубнил Саша и снова напялил противогаз.

– Ну чего стоишь, давай на чердак.