Жестокий броманс

– Я понял, что даже такая ничтожная шавка, как Виталий, может укусить, – сказал бисёнен. – Еще я понял, что шавке надо накладывать в тарелку, типа так она себя больше уважает… А гигабайт мы получим только после тысячи баллов или в рассрочку? И можно мне не делиться с чмырем?

– Нельзя, – рявкнула Аннелиза.

– А, ну, это, я еще научился делиться с чмырем, – спохватился бисёнен.

– Итого семьдесят баллов, – сказала Аннелиза. – Приятного вечера, мальчики. Мне на распродажу в Смарте надо успеть до восьми.

– Подождите! – крикнул Виталик. – Вас не смущает, что мы оба парни? У нас же детей не будет! Какой в этом смысл?

– Смысл всегда найдется, – Аннелиза отключилась.

– Это никуда не годится! – Виталик запросил Анну Альбертовну.

– Чего? – спросила Альбертовна, вытаскивая из волос прибор моментальной завивки. Она уже успела вернуться домой и вышла на связь в махровом халате. За ее панорамным окном открывался вид на городскую свалку, над которой парили крупные откормленные чайки.

– Того! – крикнул Виталик. – Какой смысл держать вместе двух парней?! У нас же детей все равно не будет! – Во-первых, не ори, – сказала Альбертовна. – Во-вторых, дети – дело наживное, яйцеклетки мы вам вырастим за недорого. В-третьих, у нас в стране на одну девушку репродуктивного возраста приходится пять мужиков. В-четвертых, из-за вас, тунеядцев, могут пенсионный возраст поднять до семидесяти лет! Уже был такой законопроект! Я и так свожу концы с концами! Работаю как лошадь! Все мое поколение пашет за вас! А вы, здоровые мужики, дрочите на свои картиночки и сидите на пособии! Сколько можно вас содержать? Сколько, я спрашиваю?

– Не знаю, – промямлил Виталик. – И что, если мы поебемся, пенсионный возраст не поднимут? Я же все равно работать не буду, где работа, а где ебля?

– Слушай сюда! – лицо Альбертовны стало багровым. – Вы – бесполезные утырки! Сидите дома и жрете свою дрянь! Эксплуатируете женский труд! От вас государству все равно никакого толку! Но вы можете родить новые рабочие руки и воспитать их! Вы же все равно дома сидите!

– А кто будет рожать? – с деланым равнодушием спросил Андрей.

– Вы оба. Сначала делаем яйцеклетки из стволовых. Потом вы оплодотворяете друг друга. Конечно, в лабораторных условиях, от вас требуется только дрочить. В брюшную полость через пупок вживляется искусственная матка, кожа растягивается, зародыш вводится тоже через пупок. И через семь месяцев искусственные роды.

Андрей молча ушел на кухню, чтобы справиться с новой травмой. Виталик последовал за ним.

– Кожа, значит, растягивается… – думал вслух Виталик. – Это, получается, у тебя будут растяжки на животе. И сосуды наружу. Плюс токсикоз… Это когда все время блюешь и ноги пухнут. Не самое приятное зрелище, н-да…

Андрея стошнило в раковину.

– Заткнись, – попросил он.

Андрей заявил, что готовить сегодня не будет, у него и так сильный стресс. В холодильнике лежали пирожные в трех белых картонных коробках. Он удивительно быстро расправился с первой, а на середине второй подозвал Виталика.

– Ты не боишься разжиреть? – спросил Виталик, давясь эклером со сливочным кремом.

– На себя посмотри, – бисёнен дал ему ложкой по лбу. – Ты жрешь меньше меня, а сам вдвое жирнее. Своя правда глаза не колет?

– У тебя складка на боку, – промычал Виталик.

– Хуйня собачья! – буркнул бисёнен, уминая бриошь. Он украдкой посмотрел на свое отражение в оконном стекле. – Нет у меня никакой складки на боку, это у тебя пузо висит.

– Есть, – упрямо сказал Виталик. – У тебя огромная жирная складка на боку.

– Ну покажи где! – бисёнен задрал кимоно.

Виталик схватил его за бок. Его как будто пробило током, бисёнен зарделся и убрал руку.

– Свинья, ты тупо хотел меня залапать. Больше я не поддамся на твой дешевый троллинг, – бисёнен запихал в рот песочную корзиночку с ананасами.

– Так а я не понял, чего мы обжираемся? – спросил Виталик. – У тебя булимия или пустая коробка нужна? Есть же тарелки, можно переложить.

– Ты прав. – Бисёнен начал перекладывать остальные пирожные на блюдо. – Я как-то сразу не додумался. Бисёнен накрыл пирожные пластиковой крышкой и поставил тарелку в холодильник. Взял из деревянной стойки ножницы и начал резать коробки на аккуратные прямоугольнички. Нарезав достаточно, он закруглил края.

Виталик сидел на табуретке и от скуки наблюдал за ним.

Бисёнен достал из ящика ручки с разноцветными чернилами и начал что-то рисовать на картонках.

– Это пасьянс «косынка», да? – обрадовался Виталик. – Я читал в «Космо», когда-то тни увлекались таким. – Это карты, дегенерат. В них можно играть. Например, в покер. Или в очко.

Виталик помнил, что покер – это какая-то древняя забава с Дикого Запада США, где проигравших расстреливали из кольта. Ему не очень хотелось в покер. «Лучше в очко», – попросил он.

У Андрея получались довольно красивые карты, с косорылыми самураями, монахами и девками в кимоно. На тузе пик он изобразил сцену изнасилования русского солдата японским, а на тузе червей – сисястую средневековую японку в тентаклях. Закончил он уже за полночь и сказал, что в очко они сыграют завтра.