Жестокий квест

— Белькевич вспомнил хромоту убийцы курьера при мне, вспомнил неуверенно. А потом покопался в памяти и написал убежденно — зарезал хромой.

— В подобных записках пишут самое важное.

— Опять хромой, — задумчиво произнесла Петелина и решительно заявила: — Я к Харченко!

— Аккуратнее там, — попросила Астаховская. — Такие сюрпризы никто не любит, а Железный Феликс тем более.

Полковник выслушал Петелину. Сначала удивился:

— Записка во рту? Надо же. — Потом припомнил: — И не в таких местах находили.

— Эта информация влияет на ход наших расследований. Хромой упоминался при убийстве студента и при убийствах на стройке.

— Сейчас разберемся! — сказал Харченко и вызвал по телефону следователя Дорецкого.

Железный Феликс вошел в кабинет начальника с показной преданностью на лице. Увидел Петелину и нахмурился.

Харченко спросил прямо:

— Феликс, ты приобщил предсмертную записку Белькевича в уголовное дело? Ту, которую нашел судмедэксперт.

— У меня уже есть предсмертная записка, собственноручно написанная Белькевичем. А та бумажка изо рта практически нечитаемая. Да и не было ее при первичном осмотре тела. Не исключено, что в морге подсунули.

— Ты намекаешь на Лопахина? — возмутилась Елена. — Иван Иванович работает честно дольше, чем ты живешь!

— Боже упаси! — Дорецкий поднял ладонь в примирительном жесте и повернулся к начальнику. — Подельники Резака еще на свободе, а морг не строго охраняемая территория. Мало ли кто подкинул. Юрий Григорьевич, я считаю, что приобщать записку к делу нецелесообразно.

Харченко шевельнул бровями и согласился:

— Резонно. — Полковник перевел взгляд на Петелину: — Ты согласна?

Елена обратилась к Дорецкому:

— Феликс, ты настолько уверен в самоубийстве, что отметаешь все сомнения?

— Какая теперь разница! Белькевича нет, а его признания имеются. Или ты меня в чем-то подозреваешь?

— В записке указан Хромой! На стройке тоже видели хромого чужака. И свидетельница убийства студента Миронова припомнила прихрамывающего человека.

— Петелина, дружки Резака в розыске. Поймаем, и узнаем, у кого из них кличка Хромой. Вины Резака это не умаляет. Он главарь банды радикалов.

— Поймаем и узнаем, что некто Хромой убил рабочих на стройке, а ты посадил невиновного. Что тогда скажешь?

— Юрий Григорьевич, — взмолился Дорецкий. — Вы мой начальник. Почему я должен отчитываться перед Петелиной?

— Так, всё, хватит! — Харченко хлопнул ладонью по столу. — Каждый занимается своим расследованием и лично отвечает за результат. Интриги отставить. Я ясно выразился? Свободны!

Дорецкий одарил Петелину великодушной улыбкой победителя и вышел первым. Елена расстроилась, но промолчала.

Юрий Григорьевич, по-отечески опекавший Петелину с первого дня ее службы в Следственном комитете, остановил подчиненную и попытался объяснить:

— Елена, ты въедливая, принципиальная, одним словом, Петля. Но такие следователи, как Железный Феликс, тоже нужны. Да, он карьерист. Но есть карьеристы полезные! У Дорецкого раскрываемость отменная и сроки он выдерживает. У тебя с этим как?

— Работаю, — уныло ответила Петелина. — По убийству Барановского задержан подозреваемый Сафаров, с которым у жертвы был конфликт. В автомобиле Сафарова найден нож со следами крови.

— То есть, ты раскрыла убийство по горячим следам. Поздравляю! Почему сразу не доложила?

— Жду результаты экспертизы.

— Вечно ты сомневаешься, — упрекнул начальник.

— Нож не простой — таджикский корд.

— А Сафаров кто по национальности?

— Уроженец Таджикистана. Давно проживает в Москве.

— Ну вот!

— Дело в том, Юрий Григорьевич, что подобным ножом убиты четверо рабочих на стройке.

— Опять ты за свое! То дело Дорецкий раскрыл. Не нужно переходить дорогу коллегам. По убийству студента дай результат. Это для нас сейчас самое главное.

— Так точно. Разрешите идти? — вытянулась перед начальником Петелина.

Харченко устало махнул рукой: ступай.

Глава 17

Перед Петелиной на столе лежали две раскрытые папки: уголовные дела по убийству студента МГУ Максима Миронова и директора управляющей компании «Дружба» Эдуарда Барановского. По толщине папки были схожи, однако расследование убийство Барановского близилось к концу, а в деле студента наметился тупик. Неудача всегда перевешивала и влияла на настроение.

Зазвонил мобильный телефон. Елена увидела на дисплее имя Марии Луганцевой и нажала кнопку громкой связи.

Журналистка по привычке тараторила, словно стремилась втиснуть максимум слов в отведенные секунды репортажа:

— Елена Павловна, мы готовим срочный репортаж по убийству Эдуарда Барановского в жилом комплексе «Дружба». Прошу вас, дайте комментарий для нашей телекомпании. В любой форме: эксклюзив от вашего имени или как сведения от анонимного информированного источника.

— Маша, вам смерти студента не хватает? Каждый день новую жертву подавай.

— Так они же связаны.

— С чего ты взяла, — начала раздражаться следователь.

— Вы на наш сайт заглядывали?

— Только этим и занимаюсь.

— Ой! Я замоталась, забыла вам переслать новую сказку, — спохватилась журналистка.

— Сказку? — напряглась Петелина и взяла телефон.