Жестокий мир мужчин

Я добровольно обрекла себя на некое подобие затворничества не потому, что таким образом пыталась искупить вину, просто никого не хотела видеть. Люди и разговоры раздражали. Общение с внешним миром я попыталась свести до минимума, а теперь об этом сожалела. Что-то происходило там, за стенами моей квартиры, что-то, что напрямую меня касалось, и моя точка зрения вовсе не была единственной, иначе как объяснить то, что Илья просто вышвырнул меня из своей жизни. Должна быть причина. Мне она неизвестна, но должна быть…

* * *

Лерка подняла голову, сонно посмотрела по сторонам, потом позвала:

— Аська, я у тебя, что ли?

— У меня. — Я вернулась в комнату, села на диван рядом с Леркой, спросила:

— Хочешь чаю? С лимоном… Или сок, ананасовый.

— Чаю давай, — кивнула она. — И пожрать чего-нибудь. Кишки сводит…

Я быстро накрыла на стол и позвала ее.

Лерка умылась, расчесалась и села за стол, слабо постанывая.

— Убила бы дуру, — сказала она вдруг со злостью.

— Кого? — усмехнулась я.

— Себя, конечно.

Лерка была почти трезвой, а в таком состоянии предпочитала заниматься самобичеванием.

— Может, лучше бросить пить?

— Бросишь, как же… — разозлилась она. — Твой чертов братец… А-а… — Она махнула рукой и стала уплетать щи.

Я помолчала немного, наблюдая за Леркой, потом осторожно спросила:

— Ты говорила, что следила за Сашкой той ночью…

— Какой? — насторожилась Лерка.

— Той ночью, когда арестовали Илью.

— Я такое говорила? — Она испугалась, нервно поежилась, поглядела во все четыре угла моей кухни и сказала:

— Аська, ты же знаешь, пьяная я — дура дурой. Чего хочешь соврать могу. Не бери в голову, а? Это я так, со злости… У нас сейчас с Сашкой не очень, а я люблю его. Ты же знаешь, мне без него хоть сразу в петлю. А ему хоть бы что. — Тут она заревела, а я вздохнула и возразила, вычерчивая ложкой узоры на столе:

— Ему не все равно.

— Как же… — Лерка шмыгнула носом и уставилась на меня. — У него баба есть, он даже не скрывает, при мне ей звонит.

— Извини, но мне кажется, это не правда, я имею в виду, что ему настолько все равно, что он не желает ничего скрывать.

— Ну, хорошо, он скрывает, но я-то не дура, я ж все вижу, и кому он звонит, знаю… Он тебе что-нибудь говорил про нас?

— Да. — Я вздохнула. — Говорил, что ваши отношения вконец испортились, что вы живете, словно чужие, ты много пьешь, и он не знает, как все изменить. Винит во всем себя.

— Конечно, винит… А сам дома сутками не показывается. И на меня ему плевать. Ходит мимо, точно я мебель… Он меня бросит? Что он говорил, а?

— По-моему, ему это даже в голову не приходило.

— Правда? Если он меня бросит, я не знаю, что сделаю… Я хочу ребенка, а он нет, почему? Потому что не собирается со мной жить?

— Он не хочет ребенка, потому что ты хроническая алкоголичка, и ребенок может родиться двухголовым. Извини, что я так резко, но кто-то должен сказать тебе это.

Лерка вытаращила глаза и замерла, не донеся ложки до рта.

— Это он так сказал? — спросила она где-то через минуту.

— Это я так сказала.

Она швырнула ложку, вздохнула и уставилась на меня.

— Вы очень похожи, — заметила она без злобы. — Ты и твой брат. Жаль, что вы родственники, вот бы парочка получилась… Скажи, ведь на самом деле вам никто не нужен, верно?

— Что ты имеешь в виду? — удивилась я.

— Вы любите только друг дружку, и вам никто не нужен. Никто.

— Это интересная мысль. — Я усмехнулась, а Лерка насторожилась, ее взгляд заметался, она покусала нижнюю губу и попросила жалобно:

— Аська, не говори ему про то, что я здесь наболтала. Я просто пьяная дура и болтаю всякую чушь. И злюсь, что сестру он любит в сто раз больше меня. Может, я виновата, но это обидно, понимаешь?

— Понимаю. Только чего ты вдруг занервничала? Ты сегодня сказала, что следила за Сашкой в ту ночь, когда арестовали Илью. И по этой причине он тебя не смеет бросить. Жутковато звучит, да?

— Если ты думаешь… если ты думаешь, что это как-то связано с Ильей, — запаниковала Лерка, — то зря. Мне просто нравится по пьянке пугать всех подряд, я, мол, крутая и все такое… Ты ведь знаешь, Сашка никогда от тебя ничего не скрывает. И если бы тогда что-то… — Тут она побледнела и, окончательно запутавшись, жалобно на меня уставилась.

— Я ничего ему не расскажу, — заверила я и стала смотреть в окно.

Аппетит у Лерки пропал, она торопливо пила чай, избегая встречаться со мной взглядом.

— Скажи, — подумав, попросила я, — в чем меня считают виноватой?

— Кто?

Я пожала плечами.

— Не знаю кто… Люди. Ведь что-то говорили тогда, разве нет?

— Бог с ними, — вздохнула Лерка. — Чего дураков слушать… Мне Сашка голову оторвет.

— Не оторвет. Он не узнает.

— Охота тебе все это ворошить. И я дура. Сунулась с длинным языком… Говорят, что ты была любовницей Андрея. В ту ночь Илья застал вас на его квартире. Ты убежала, а его он убил. На суде Илья промолчал о том, что вас застукал, не желая трясти грязным бельем… ну и тебя пожалел. После чего вырвал тебя из сердца, закопал на пять метров в глубину и залил цементом. — Лерка невесело хохотнула.

— Занятно, — кивнула я, а она неожиданно разозлилась:

— Чушь собачья, глупая сказочка для полудурков.