Жестокий наезд

– Я понимаю. – Виновато склонив голову, я пожал плечами. – Так получилось. Но я и прежде задерживался, правда, Саша?

– Правда, – ответил за нее прокурор. – Но обычно ты приезжал домой раньше известий о своей смерти.

По всей видимости, я не рассчитывал силы, когда глотал коньяк с Измайловым, иначе все понял бы без лишнего вопроса.

– То есть?

– Полчаса назад мне позвонил Пермяков. Недалеко от станции Красный Яр обнаружен в клочья разорванный черный «Мерседес». Мне даже как-то неудобно об этом говорить, но в его бардачке, который нашли в тридцати метрах от левого заднего колеса, лежали документы, подтверждающее невозможное. Когда ты купил «шестисотый», Струге? И почему твоя жена и я ничего об этом не знаем?

Я хотел проглотить комок, но он оказался сухим и невкусным. Продолжая смотреть на прокурора идиотским взглядом, я искал на столе чашку с холодным чаем.

– Посмотри на него, Александра Андреевна, – предложил Саше Пащенко. – Он же нетрезв. Нетрезв и туп, как дознаватель УБОПа, который в своей объяснительной для прокуратуры написал, что видеосъемка в банке – монтаж.

До меня стал доходить смысл этой необычной для всех новости. Сейчас все выстраивают версии. Но они даже не могут представить, насколько далеки от истины. Правда известна лишь мне.

– Чей труп обнаружен в машине?..

– Неподалеку от места взрыва, метрах в трехстах, есть шалаш, в котором живут трое бродяг. Один из них отправился за хворостом, а через пятнадцать минут его друзья услышали грохот.

Я опять попытался сглотнуть слюну. Спина покрылась холодным потом.

– Есть предположения относительно того, как произведен подрыв?

– Заряд находился под капотом. Бродяга залез в машину, включил зажигание и... – Пащенко изобразил руками взрыв. – Возможно, он просто открыл дверь. Знаешь, Струге, раньше, когда мы с тобой трудились следаками, таких хитрых приспособлений не было. Сунут в бензобак презерватив с марганцовкой, и через тридцать минут – будьте любезны. Главное лишь то, чтобы через эти полчаса, за которые бензин разъест резину, жертва находилась в машине. А нынче на службу пришла электроника. Только что толку? Как я понимаю, вряд ли тот, кто начинял «мерс», собирался прикончить именно бродягу...

Пойди рассуди теперь, кто из нас невинный убийца, а кто – настоящий. Измайлов, даривший мне заминированный «Мерседес», или я, не пожелавший принять этот подарок? Есть над чем задуматься. А еще стоит поразмышлять над дилеммой – готовил ли Измайлов для меня такой исход при любом приговоре, или только при том, который бы его не устроил? Машина была «заряжена» заранее, значит, Альберт Андреевич был готов ко всему. Ко всему, но только не к тому, что услышал в последние минуты процесса. Это я видел по его глазам. Оправдания убийце своего сына Измайлов не ожидал, а это значит, что его не устроило бы все, что меньше максимума. Я был приговорен еще до того, как состоялся наш последний разговор на берегу Терновки. А уж после разговора, который выкорчевал Альберту Андреевичу сердце, у меня не оставалось и одного шанса на миллион.

А если бы я с чистым сердцем и прозрачной душой влепил Артему Малыгину предусмотренный санкцией «червонец», изменилось бы что-нибудь в решении Измайлова? Думаю, да. Он ведь человек понятий и строгих обязательств, сторонник правил, которые для меня абсолютно ничего не значат.

Он невинный убийца, умертвивший своего сына и совершенно незнакомого ему нищего бродягу. Он не желал их смерти, но сделал все, чтобы они состоялись.

– Твоя территория? – спросил я Пащенко.

– А то. – Вадим хмыкнул. – Железнодорожная станция и примыкающая к ней территория – зона юрисдикции транспортной прокуратуры.

– Хочешь раскрыть?

– Глупый вопрос, выкладывай. Да, Антон, чуть не забыл в треволнениях... Приходила твоя Алла. Прости, дорогой, но я беру ее своим помощником, по ее же желанию. Она свежа и жизнерадостна, если тебя это интересует...

Вряд ли тут обошлось без инициативы самого прокурора. Этот тип не преминет возможностью втянуть в свой штат толкового сотрудника. Я рад за то, что девушка не потеряла себя в едва не случившейся трагедии, и рад тому, что она завтра придет ко мне. Значит, ничто не закончилось сегодняшним днем. Жизнь продолжается, и, может быть, она станет чуть лучше для всех.

– Так ты готов слушать, Пащенко?..

Я знаю, что он раскроет. И знаю, что нельзя терять ни минуты. Больше всего мне сейчас хочется остаться с Сашей и забыть о том, что завтра вновь нужно идти на службу. Надевать мантию и садиться под герб. И уж, конечно, не думать об Измайлове.

Но я знаю, что дорога каждая секунда. Поэтому, стараясь не дышать коньяком дальше, чем на полметра впереди себя, начинаю свой рассказ.

Пащенко раскроет. Как не раскрыть, если ему через пять минут будут известны ответы на три главных вопроса: кто? когда? и почему?

Редко кому так везет, как сейчас повезло Пащенко. Счастливый случай, дарованный судьбой. А обычно случается так, что найти ответы на эти вопросы бывает просто невозможно. А еще невозможнее, не имея этих ответов, вынести выношенный, справедливый и в то же время – законный приговор.