Жестокий роман (СИ)

Он не терзает. Не мучает. Не подвергает жестокой экзекуции. Обводит соски языком. Медленно, жарко, опаляя горячим дыханием. Простейшим движением берет без остатка. Порабощает еще хуже, чем своей ранящей жестокостью.

Он ласкает меня. Впервые. Даже не верится, что по-настоящему. Не трахает. Не ломает. Не унижает. Касается. Едва дотрагивается.

Однако напор нарастает.

Жесткий толчок. Глубже. Внутрь.

И очередная ласка.

От этого контраста меня прошибает озноб.

Ему нравится? Когда проявляю характер?

Еще толчок. Еще. Жестче. А губы так нежны. Щемящее чувство зарождается в судорожно вздымающейся груди.

Я почти теряю сознание. Застываю у самого края. Обретаю надежду. Хрупкую. Чуть уловимую.

Глава 17

Так уютно. Так сладко. Просыпаюсь на чем-то безумно приятном. Слегка потягиваюсь. Нежусь в объятьях сонного дурмана еще пару мгновений, не пытаюсь сбросить призрачное оцепенение.

Легкое дуновение ветра. Тепло солнечного света.

Приоткрываю отяжелевшие веки, щурюсь, заметив траву. Реальность расплывается, взгляд фокусируется не сразу.

Неужели я до сих пор на улице?

Лежу на животе. В довольно непривычной позе. Ноги раздвинуты, согнуты в коленях. Поясница выгнута. Руки покоятся на чем-то твердом и бугристом.

Крупные ладони опускаются на мои ягодицы, сжимают зад. Выразительно. По-хозяйски.

— Готова к новому забегу? — спрашивает Марат.

И меня подбрасывает вверх от осознания дичайшей истины.

Я лежу сверху на этом мужчине, обнимаю широкие плечи. Мои бедра разведены в разные стороны, а задница призывно приподнята вверх.

Я ощущаю его огромный член внутри себя. Полувозбужденный. И все же здоровенный, заполняющий лоно до упора.

Пораженно всхлипываю, жадно втягиваю воздух. Приподнимаюсь, плотнее прижимаясь к мощному горячему телу. Гигантский орган твердеет, отзывается на мое неосторожное движение.

Как я могла уснуть в подобном положении? На мужском теле. Еще и с членом внутри.

Мозг услужливо подбрасывает самые яркие и горячие кадры прошлой ночи.

Щеки обжигает от стыда.

Я считала себя довольно благоразумной и уравновешенной женщиной. Не холодной, но практически равнодушной к сексу. Воспринимала интимную сторону жизни как рядовую потребность, никогда не переоценивала важность данного элемента.

Черт. Кто завладел моим тело? Что? Какая такая болезнь поработила плоть? Почему всего пару часов назад я каталась по земле как одержимая нимфоманка?

Марат. Да. Он во всем виноват. Он так влияет на меня. Сводит с ума, толкает за грань.

— Давай, — бросает хрипло, щипает за зад, заставляя дернуться и насадиться на член сильнее. — Хочу почувствовать твои соски.

Льну плотнее, трусь о мускулистую грудь, густо поросшую волосами. Действую игриво и дерзко, закусываю нижнюю губу, глядя прямо в черные глаза.

А он властно двигает мои бедра. Вверх. Вниз. Нанизывает на свой стальной поршень. Имеет как куклу для сексуальных утех.

И это заводит. Быть его вещью. Игрушкой жестокого мужчины, который сам решает, когда и каким образом тебя взять.

— А если, — запинаюсь, подавляю порочный вскрик. — Если нас увидят?

— Кто?

— Твои люди. Уже светло и…

Он вбивает мои бедра в свои настолько резко, что яйца ударяются о промежность.

— Облизнутся, — его губы кривятся в ухмылке. — Любой мужик захочет полакомится такой горячей девкой.

— Но ты же… Ты не отдашь меня?

Марат мрачнеет. Вдруг отпускает зад. Разрывает наш контакт.

— Возьми в рот, — бросает холодно.

— Ты не ответил, — роняю глухо.

— Обслужи мой хуй, — говорит таким тоном, что спорить не решаюсь.

Вздрагиваю от столь грубого выражения. Будто обжигаюсь.

Может, ему и по вкусу, когда я проявляю характер, но сейчас явно не лучший момент, дабы качать права. Чувствую резкую перемену в его настроении. И это пугает.

Что странного в моем вопросе? Неужели он наиграется и пустит меня по рукам?

При мысли о подобном раскладе ледяной пот прошибает воспаленную плоть. Одно дело быть его личной забавой. И совсем другое стать всеобщим развлечением.

Но Марат не из тех, кто отдает свою собственность. Верно? Скорее уж прибьет насмерть, чем решит поделиться.

Я соскальзываю с его члена, опускаюсь на колени, оказываюсь в кольце крепких смуглых ног. Стягиваю презерватив, приближаю ко рту. Капли семени срываются на грудь, растекаются мутными кляксами.

— Хочешь, чтобы я высосала сперму? — спрашиваю ровно, очень стараюсь, чтобы голос не дрогнул.

Никаких лишних эмоций. Уточнение приказа.

— Размажь по груди.

Марат приподнимается на локтях, наблюдает за мной.

Я устраиваю очередной спектакль. Сцеживаю семя на собственное разгоряченное, перепачканное травой и землей тело. Выгибаюсь, демонстрируя торчащие соски. Отбрасываю бесполезную резину, растираю по коже сперму. Медленно, чувственно. Никуда не спешу, растягиваю удовольствие. Действую на нервы хозяину.

Если бы кто-то поведал мне о подобном будущем еще неделю назад, я бы сочла его психопатом и послала бы лечиться.

Голая. Между ног у мужчины. Размазываю его вязкое семя по собственной груди.

Я забавляюсь на самом краю пропасти.

— Возьми уже хер, — отрывисто заявляет Марат. — Хватит выкручиваться.