Жестокий романс

Давно знакомая дорога,
И я теперь совсем не тот.
Себя блюла ты очень строго,
Потом замужество, развод,

Да не со мною, с иностранцем…

Житьё-бытьё в чужих краях
С каким-то вроде бы голландцем,
А в результате полный швах.

И надо всё начать сначала,

И мы встречаемся опять –
И денег у меня немало,
И положеньице под стать…

И вот как прежде два порога

Соединил опять мой след.
Тебе я нравился немного,
Но, Боже мой, как был одет!

Ты знала всё:

мои лишенья,
Мою любовь,
что я неглуп,
Но каждый раз была в смущеньи
От ярко красного презренья
Идущих мимо наглых губ.

Я лез, как говорят, в бутылку

И в эту наглую ухмылку
Готов был плюнуть сгоряча.
О как же ты тогда страдала –
Мы оба были, в чём попало,
А я в сердцах рубил сплеча.

Вот теперь всё стало на место. Оба оборванцы. Дальнейшие объяснения не требуются. Ну а как насчёт чисто стихотворных моментов? Да вполне приемлемо. Ритм выдержан, рифмы добротные, а, главное, слова выбраны совершенно точно, практически нет никаких «натягов», никаких поэтических вольностей, связанных с рифмовкой, соблюдением стихотворного ритма и прочими стихотворными премудростями. Ощущается, как мне представляется (извините уж за невольную рифму!), душевная экспрессия лирического героя (лирического?), связанная с воспоминаниями об унижениях ушедшей юности. Выразительность поэтического текста налицо, и достигнута она, в частности, и за счёт слов, часто используемых в просторечии, жаргонных. Что ж, тема бытовая, а, стало быть, и подобного рода слова вполне к месту.

Ну а что у нас в самом конце? А вот что:

Скажи, я встал бы вверх ногами,
Я б на руках тебя понёс!
Пускай себе кривят губами;
Теперь совсем иной вопрос.
Моя сверхмодная обнова,
Красуясь на моих плечах,
Сильнее, чем любое слово,
Расскажет о моих страстях.
Марина, милая, ты вправе
(Пусть я сутул и долговяз)
Мою любовь в такой оправе
Считать ценней во много раз.
Десятком равнодушных взглядов
Ты, правда, дашь понять о том,
Что выше всяких там нарядов,
Но помнят цоколи фасадов,
Как к ним ты жалась со стыдом.

Не блеск, конечно, особенно эти «цоколи фасадов», взятые и ради рифмы, и ради соблюдения размера. Обязательно надо исправить. И вот последний вариант:

Скажи, я встал бы вверх ногами,
Я б на руках тебя понёс,
Пускай себе кривят губами…
Сейчас совсем другой вопрос.

Моя прелестная обнова,

Красуясь на моих плечах,
Сильнее, чем любое слово,
Расскажет о моих понтах.

Моя любимая, ты вправе,

Хоть я сутул и долговяз,
Мою любовь в такой оправе
Считать ценней во много раз.

Десятком слов и парой взглядов

Ты, правда, дашь понять о том,
Что выше всяких там нарядов,
Но как забыть гадюк и гадов
И наших душ былой надлом.

Былой ли? Такой надлом может остаться на всю жизнь. И подобно старым ранам, начинающим ныть при перемене погоды, он будет время от времени при смене обстоятельств давать о себе знать.

Ну а чем душа успокоится у нашего героя, по крайней мере, в данный момент, согласно последней версии стихотворения? А вот чем:

Сомнений нет, моя вещица,
Парижской моды страстный крик,
Собой заслуженно гордится,
Задрав свой модный воротник.