Жестокое и странное

Открыв дело Эдди Хита, Уэсли вытащил из него чертеж, сделанный на месте происшествия офицером полиции, обнаружившим смертельно раненного мальчика позади пустого продовольственного магазина. Уэсли положил рисунок рядом с фотографией Робин Нейсмит. В наступившем молчании мы смотрели на два изображения, переводя глаза с одного на другое. Сходство оказалось более явным, чем я предполагала. Положение их тел было практически идентичным, начиная с опущенных по бокам рук до раздвинутых ног с лежавшей между ними кучкой одежды.

- Жуткое сходство, - произнес Уэсли. - Буквально как зеркальное отражение. - Он провел рукой по фотографии Робин Нейсмит. - Тела напоминают тряпичных кукол, прислоненных к похожим на ящик предметам. Большая тумбочка под телевизор. Коричневый мусорный контейнер. - Разложив на столе фотографии, как карты, он взял еще одну. Это был снимок тела Робин крупным планом, сделанный в морге; рваные следы человеческих укусов на левой груди и в левом паху.

- Вновь невероятное сходство, - сказал он. - Следы укусов здесь и здесь очень совпадают с теми участками тела Эдди Хита, откуда у него была срезана кожа. Иначе говоря, - сняв очки, он посмотрел на меня, - Эдди Хит был, вероятно, избит, его кожа была срезана, чтобы уничтожить доказательства.

- В таком случае его убийца имеет по крайней мере отдаленное представление о судебной экспертизе, - заметила я.

- Почти всякий уголовник, посидевший в тюрьме, знаком с судебной экспертизой. Если Уоддел не знал об идентификации следов укусов, когда убивал Робин Нейсмит, то узнал об этом потом.

- Ты говоришь так, словно уверен, что убийца вновь он, - заметила я. Но с минуту назад говорил, что он не совсем вписывается.

- Это не совсем увязывается со сроком в десять лет. Вот и все, что я хотел сказать.

- Ты сказал, у тебя есть протоколы бесед. Мы можем это обсудить?

- Разумеется.

Протоколом являлся вопросник ФБР в сорок страниц, заполненный во время личных бесед с уголовником, совершившим тяжкое преступление.

- Полистай его сама, - сказал Уэсли, кладя его передо мной. - Мне будет интересно послушать твои мысли без моих предварительных комментариев.

Встреча Уэсли с Ронни Джо Уодделом состоялась шесть лет назад в камере смертников в округе Мекленбург. Протокол начинался с описания. Поведение Уоддела, его эмоциональное состояние, манеры и речь свидетельствовали о том, что он был взволнован и растерян. Потом, когда Уэсли предоставил ему возможность задавать вопросы, Уоддел спросил только одно: "Когда мы проходили мимо окна, я видел какие-то маленькие белые пушинки. Это снег или пепел из крематория?"

Я обратила внимание, что протокол был датирован августом.

Вопросы о том, что могло бы предотвратить убийство, ни к чему не привели. Стал бы Уоддел убивать свою жертву, если бы вокруг было много людей? Убил бы он ее при свидетелях? Что бы могло помешать ему убить ее? Считал ли он, что страх смертной казни является сдерживающим фактором? Он не знал, что могло бы остановить его совершить то, чего он не помнил. Уоддел сказал, что он не помнит, как убивал эту "леди, которую показывали по телевизору". Он помнил только то, что ему было "липко". Он сказал, что словно проснулся от того, что у него поллюция. Но "липко" Ронни Уодделу было не от семяизвержения. А от крови Робин Нейсмит.

- В его характеристике нет ничего особо необычного, - заметила я. Головные боли, излишняя робость, чрезмерная мечтательность и уход из дома в девятнадцать лет. Нет ничего такого, что могло бы насторожить. Ни проявления жестокости по отношению к животным, ни поджогов, ни изнасилований...

- Читай дальше, - сказал Уэсли.

Я просмотрела еще несколько страниц.

- Наркотики и алкоголь, - прочла я.

- Если бы его не посадили, он отдал бы концы где-нибудь под забором или его кто-нибудь пристрелил бы на улице, - сказал Уэсли. - И самое интересное то, что он увлекся этим уже во взрослом возрасте. Я помню, Уоддел рассказывал мне, что до двадцати лет, пока он не ушел из дома, он и не пробовал алкоголь.

- Он рос на ферме?

- В Суффолке. Довольно большое хозяйство, где выращивали арахис, кукурузу, сою. Этим жила вся его семья, которая работала на владельцев. В семье было четверо детей, Ронни - младший. Их мать была набожна и каждое воскресенье водила детей в церковь. Никакого алкоголя, никаких грубостей, никаких сигарет. Все его детство прошло под присмотром. Он почти все время проводил на ферме, пока не умер его отец и он не решил уйти из дома. Он сел на автобус в Ричмонд и, благодаря своим физическим возможностям, без труда нашел работу. Колол асфальт отбойным молотком, ворочал всякие тяжести и все такое прочее. Я предполагаю, что, впервые столкнувшись с соблазном, он не смог противостоять. Все началось с пива и вина, потом - марихуана. Через год он уже увлекался кокаином и героином, покупал, продавал, крал все, что мог.