Жестокое милосердие

— Ну-у-у, он совсем старый, с длинной седой бородой, большим горбом и желтыми зубами.

Она смотрит на меня сперва с ужасом, потом понимает, что я поддразниваю ее; ужас сменяется негодованием, и наконец она хихикает.

— Да ты насмешница не хуже Дюваля! — говорит она, однако я вижу, что моя шутка сработала.

Когда мы добираемся до часовни, смех еще играет в ее глазах, и уголки губ весело смотрят вверх.

Часовня невелика, в ней почти никого нет. Я с радостью замечаю под распятием девять ниш, приютивших прежних святых. Единственный молящийся облачен в темно-зеленый плащ с низко надвинутым капюшоном. При нашем приближении он поднимается на ноги и сбрасывает куколь, открывая рыжеватое золото волос и мужественные, красивые черты Федрика Немурского.

Какое-то мгновение они с герцогиней молча смотрят друг на друга, после чего он отдает ей замысловатый придворный поклон.

— Герцог Немурский? — спрашивает она, и личико озаряется надеждой. — Подожди у двери, — шепчет она мне.

После чего подхватывает юбки и уединяется с Немуром в уголке для важных особ в передней части церковного помещения.

Я устраиваюсь у двери и благочестиво складываю руки. На самом деле помираю от любопытства, но все должно выглядеть так, словно я просто молюсь.

Я едва слышу, как они шепчутся. Кажется, Анна сперва чувствует себя очень неловко, но Немур быстро успокаивает ее и располагает к себе. Когда я вижу, как их головы склоняются одна к другой и слышу тихий смех, то понимаю, что настала пора подумать о моих собственных планах.

У меня эхом звучит в ушах сказанное канцлером Крунаром: «Не забывайте приглядываться к д'Альбрэ на предмет изменнической метки». Почему до сих пор я не понимала, что должна тщательно осмотреть д'Альбрэ, убедиться, что метки на нем и правда нет?

Потому что я трусиха. Вот почему.

Но Крунар, уж верно, знает, в чем заключается мой долг. Да и аббатиса ожидала бы от меня, чтобы я двумя руками ухватилась за любую возможность доподлинно выяснить, нет ли у него где-нибудь на теле метки Мортейна.

Человека можно убить не только ударом по голове.

Герцогине так не хочется лишний раз смотреть на своих буйных баронов, что в этот день она желает ужинать у себя в покоях, вдвоем с сестрой. Не способ ли это спрятать улыбку, почти не покидающую ее лица? Сдается, они с Немуром очень хорошо подходят друг другу. Его брачное предложение — сущий дар от Господа и святых.

А поскольку официального придворного сборища сегодня нет, я могу пойти и поискать ответы на некоторые вопросы, снедающие меня.

После короткой встречи с канцлером Крунаром и, скажем так, молитвенного сосредоточения в часовне я пришла к выводу, что я впала в серьезное заблуждение, предположив, будто бы Мортейн наложил на д'Альбрэ метку в месте, открытом для всеобщего обозрения. Как любит напоминать матушка настоятельница, святой так не делает. Скорее всего, метка на нем уже несколько дней — но она там, где я не могу ее видеть.

Я оглядываюсь в полутемном коридоре, стараясь сориентироваться в восточном крыле замка, где разместился д'Альбрэ. Чуть поодаль вижу двери, открытые нараспашку. Оттуда доносится смех и громкие голоса, на стенах коридора играют блики свечей. Я прислушиваюсь и понимаю, что смех несет в себе неприятные нотки. Он явственно отдает жестокостью, отчего сразу ускоряется биение моего сердца, а руки тянутся к спрятанным ножам. Я волевым усилием опускаю их по бокам, цепляя пальцами плотный бархат своего платья.

Я усердно потрудилась, обдумывая, как стану выпутываться, если на д'Альбрэ так и не окажется явственной метки, но ничего подходящего так и не изобрела. Хорошо бы мне удалось просто повернуться и уйти прочь, но, боюсь, так легко не отделаться. В деревне, где я росла, мальчишки очень хорошо знали, как мстить девчонкам, которые обещали им поцелуи и не держали слова.

Я набираю полную грудь воздуха и молча проскальзываю внутрь.

Комната полна вельмож и их челяди. Половина благородных господ развалились в креслах и попивают вино. Сам д'Альбрэ сидит посередине. Он сама надменность; это сквозит во всем, начиная с его позы и кончая высокомерным взглядом, которым он окидывает собравшихся.

Я жажду действовать, мой ум занят лихорадочной работой. Понимаю, что не могу просто подойти к нему и попросить, чтобы расшнуровал камзол и показал свои телеса. Ну почему я такая неуклюжая и тугодумная? Сибелла или Аннит давно сообразили бы, как поступить.

И тут я внезапно понимаю, как следует себя вести. Достаточно просто вообразить, будто я и есть Сибелла!

Уж она бы точно выдумала предлог подобраться к жертве поближе, и тогда граф никуда бы не делся из умело сотканной паутины соблазна! Я быстро оглядываю комнату и вижу на сундуке початый графин вина. Беру его и направляюсь к д'Альбрэ.