Жестокое милосердие

— Да пусть уходят к чертям! — крикнул тот, что залег за пнем. — Отпусти их, Франц!

— Эй, ты, обер-лейтенант! — сразу же отозвался унтер-офицер. — Можете убираться! Мы не стреляем!

— Не верьте им, лейтенант, — заволновался Корбач, лежавший под скалой по ту сторону горловины. За ним, почти упираясь головой в его сапоги, притаился Арзамасцев.

— Что значит: не верьте?! — едко возразил ему Кирилл. Голос его совсем осел. Лейтенант слышал, как он подолгу и надсадно кашлял. — Нужно попробовать. Иначе придется торчать здесь всю ночь.

— Мы согласны пропустить вас! — снова заговорил Беркут. — Слово офицера, что не прозвучит ни единого выстрела!

— Плевал я на твое «слово офицера»!

— Тогда чего ты, идиот, добиваешься?

— Я сказал: убирайтесь! — все еще пробовал храбриться унтер-офицер.

«А ведь, оставаясь на террасе, Анна по крайней мере могла бы прикрывать нас, — подумал Андрей, пытаясь найти выход из создавшейся ситуации. — Корбач прав: они могут скосить каждого, кто поднимется. Чем меньше нас, тем лучше для них».

— Слушайте меня! — вновь обратился он по-немецки. — Сложите оружие за центральным валуном! Добежать до него ни один из нас не успеет. Зато появится хоть какая-то гарантия! Складывайте! Мы стрелять не будем!

— Что ты уговариваешь этих сволочей?! Это же фашисты! — вдруг закричал Арзамасцев, подхватываясь на колени. Но сразу же бросился на землю. Автоматная очередь ударила в скалу как раз над его головой.

— Прекратить истерику! — спокойно прикрикнул Беркут. — Перекатывайся под мою стену и потихоньку отползай к этому чертову склону.

Пока ефрейтор выполнял его команду, прозвучало всего два выстрела. У немцев действительно кончались патроны. Раньше они были щедрее.

— Пан лейтенант-поручик, немцы! — Это Анна. Он не мог поднять голову и потому не видел ее.

— Где? Сколько их?

— В долине! Человек десять! Осматривают все! Кричат. Наверное, смена этим! Или ищут их!

Перевернувшись на спину, Беркут видел, как Анна неуклюже заползала на тот самый выступ, с которого с таким трудом вырвалась. Как ни странно, немцы не стреляли. Неужели тоже поняли, что подкрепление уже близко?

— Ефрейтор! На пару секунд поднимешься на колени. Лицом к выступу. Я прыгну тебе на плечи.

— Думаешь — удастся? — неуверенно спросил Арзамасцев после минутного молчания.

— На пять-шесть секунд. И сразу падай.

— Понял. Все равно осточертело все это.

— В эшелоне было труднее. Корбач, в момент прыжка прикрываешь огнем. Не давай им высовываться. Анна, упрись во что-нибудь, опусти ремень автомата. Попытаюсь схватиться. Готов? — спросил он Арзамасцева через несколько минут.

— Давай.

— Корбач, не стреляй! Поговори с ними по-немецки. Предлагай уйти.

Несколькими кувырками Андрей приблизился к ефрейтору и залег. Немцы не стреляли. Корбач выкрикивал что-то о том, что сейчас подойдет отряд партизан и тогда всех их казнят. Сгруппировавшись, словно для прыжка с большой высоты, лейтенант несколько минут пролежал так, пытаясь предугадать свою судьбу, потом скомандовал самому себе и ефрейтору: «С богом!», двумя огромными прыжками преодолел расстояние между ними и Арзамасцевым и, ступив ему на плечо, с ходу перебросил тело через выступ, словно через планку для прыжков в высоту. Пули врезались в самую кромку этого ледяного водопада, обдав его и Анну фонтаном крошева, и со свистом ушли в высоту. Поздно!

Однако там, в долине, уже услышали выстрелы и тоже открыли стрельбу, отморзянив несколько длинных, щедрых очередей. Тех, кто залег за валунами, это насторожило. Они как-то странно притихли.

— Корбач, повтори бросок!

— Теперь уже не дадут! Срежут!

— Не забудьте обо мне, стратеги! — зло прокричал Арзамасцев, совершенно не радуясь возможности остаться на площадке. Он-то понимал, что вырвать его оттуда будет очень трудно.

— Тогда замрите оба! Попытаюсь обойти! Беречь патроны!

Немцы видели, как он уползал с террасы, но ни одного выстрела не прозвучало.

«Значит, с патронами у них еще хуже, — яростно улыбнулся Беркут. — Ничего, сейчас для вас многое прояснится».

28

В том месте, где боковая гряда упиралась в гору, Беркут обнаружил поросшую кустарником расщелину. Пробираться к ней пришлось чуть повыше, чем на гряду, зато кусты и выступающие камни делали ее доступнее. Ветер немного утих, и сразу же потеплело. Поднимаясь на вершину, лейтенант чувствовал, что изморозь начинает расплываться и кожаные офицерские перчатки насквозь промокли.

«А в долине еще теплее, — подумал он. — Напрасно мы пошли в горы. Показалось, что здесь безопаснее. Впрочем, если бы не эти непонятно откуда взявшиеся фрицы… котловинка в самом деле удобная».