Жестокое море

Все знали, что это последнее военное рождество, но никто не решался сказать это вслух. В кают-компании фрегата устроили вечеринку. Много пили. Эриксон оставил их в самый подходящий момент: вестовые тоже подвыпили и залили индейку вместо соуса коньяком. Во главе стола по обычаю сидел Локкарт. В прошлом году у него была Джули. В этом году ее уже нет. Грустно. Он старался не думать. Он просто ел, пил и донимал гардемарина расспросами о его девушке.

Днем он сходил к братской могиле, где лежала она. Был холодный день, и была внутренняя боль… Один, а не с ней. Обычные пустые мысли, обычный голос и обычное ощущение несчастья…

— Старпом!

— А, извините, — Локкарт вернулся к действительности, — Что вы сказали, гардемарин?

Часть VII. 1945 год. ПРИЗ

— И вот поэтому, — сказал Винсент, заканчивая лекцию, — было совершенно необходимо вступить в войну и довести ее до победного конца.

Он как-то неуверенно захлопнул конспект, положил сверху брошюрку армейского бюро информации и обвел рассеянным взглядом кубрик «Салташа» и ряды равнодушных матросов. Самые различные глаза смотрели на него. Некоторые матросы явно скучали, другие глядели даже враждебно. Но на большинстве лиц была написана тупость. Глаза людей, вынужденных присутствовать на обязательной лекции «Британия и ее военные цели».

— Вопросы есть?

Молчание. Большинство отвело глаза в сторону, будто опасаясь встретиться со взглядом офицера. Где-то громко гудели генераторы. «Салташ» раскачивался на волне. Солнечный луч из иллюминатора медленно двигался по ногам сидящих в первом ряду матросов.

Наконец в одном из последних рядов поднялся матрос.

— Разрешите задать вопрос, сэр.

— Да, Вудс?

Конечно, это сигнальщик Вудс: он всегда первым, а иногда единственным на лекции задает вопросы. Эго понятно: Вудс рвется в старшие сигнальщики, а рекомендацию он может получить только через Винсента. Вот и старается.

— Сэр, если мы расправимся с наци, кто же тогда будет управлять страной? Германией, то есть. Какое там будет правительство?

«Надо его и вправду продвинуть, — подумал Винсент. — Это серьезный вопрос. А впрочем, подождет. Просто он меня слушал».

— Как я уже говорил, — подчеркнул Винсент, — мы совершенно уверены, что в Германии достаточно антифашистов, чтобы сформировать подходящее правительство.

— Спасибо, сэр, — вежливо поблагодарил Вудс с чувством исполненного долга. — Я просто хотел еще раз удостовериться.

Опять молчание. «Сейчас могла бы вспыхнуть и дискуссия, — печально размышлял Винсент, — но этого почему-то не происходит. Должны посыпаться нетерпеливые вопросы, должен возникнуть спор. Какой-нибудь особенно разбирающийся в политике моряк мог бы по-новому подойти к этой проблеме…». Конечно, и он виноват. Предмет лекции интересовал его, но передать свой интерес матросам он не сумел. Для них эта лекция означала лишь время перед сигналом «Команде обедать». Занятие более предпочтительное, чем артиллерийская учеба или покраска корабля, но менее интересное, чем игра в карты или ничегонеделание.

Но тут кто-то из кочегаров спросил, запинаясь:

— Сэр, вот вы говорили о лучшем мире… — Неужели в его устах эта фраза звучала так же уныло? — Вы имели в виду Лигу Наций или что-нибудь в этом роде? Больше войны не будет, что ли?

«Лучший мир, — подумал Винсент. — Как объяснить все это? Сам-то я знаю, что входит в это понятие? Законность? Конец фашизму? Падение зла? Об этом я уже говорил в лекции. Как мог, объяснил. Но совершенно ясно, что эти общие слова ничего не значат для задавшего вопрос…»

— Лига Наций или что-нибудь в этом роде, — ответил он, — будет, разумеется, частью послевоенного мира. Одной из целей нашего участия в этой войне было восстановление международной законности. Если, например, одна из стран захочет напасть на другую, все остальные государства должны объединиться, чтобы предотвратить это. Но, говоря о лучшем мире, я имел в виду совсем другое. Лучший мир для каждого человека: свобода от страха, отсутствие безработицы, социальное страхование, справедливая оплата труда.

И снова тишина…»Интересно, — подумал Винсент, — эти-то слова на них подействовали? Высекли ли они хоть искру интереса?»

Заговорил еще один матрос. Спросил просто, но с явным сомнением:

— Значит, все будет по-другому?

— Надеюсь, да, — ответил Винсент.

Четвертый матрос заговорил презрительно, как бы читая по записной книжке, которую постоянно носил в голове,

— Боссы всегда будут. Тут ничего не поделаешь.