Жестокое убийство разочарованного англичанина

За толстым, янтарного цвета стеклом двери мелькнула тень. Открыла пожилая женщина: нос крючком, злые, запавшие, выцветшие голубые глаза, пряди седых волос, на сутулых худых плечах - гонкий серый трикотажный жакет.

- Я инспектор Райен, - сказал Шон. - Могу я увидеть миссис Редвин?

Женщина взглянула на него.

- Мы только что вернулись с похорон моего сына и никого не принимаем. В ее говоре слышался еле заметный иностранный акцент. Мать Редвина норвежка, вспомнил Шон.

- Я знаю, - поспешил он заверить. - Ни за что не приехал бы сегодня, но...

Она пронзила его взглядом.

- Вы были на похоронах. Зачем?

- Я...

В холл вышла вдова.

- Кто это?

- Я из Спецслужбы, - представился Шон. - Мне бы хотелось...

Когда-то эта высокая женщина была красива. А сейчас - явно крашеная шатенка, с расплывшимися чертами лица. Глаза - красные от слез.

- Я просила его уйти, - сказала пожилая женщина, пытаясь закрыть дверь.

Шон незаметно вставил в просвет ногу.

- Ладно, - сказала вдова, - заходите. Вы что, недовольны результатами расследования? - Голос ее дрожал от ненависти. - Чего же вам еще надо?

- Всего несколько минут. Я постараюсь быть кратким.

Она проводила его в гостиную: мебель, обитая ситцем, цветы, кабинетный рояль, фотографии в серебряных рамках. По большей части - мужчины в военной форме. Свадебная фотография (интересно, ее ли это свадьба?). Шон придвинулся поближе, чтобы лучше рассмотреть снимок. Высокий стройный молодой офицер брюнет, даже жгучий брюнет - застенчиво улыбается, новобрачная гордо смотрит на него; сзади - расплывающиеся фигуры: двое военных держат над супружеской парой скрещенные сабли.

Шон отвернулся в надежде, что вдова не заметила его любопытства: ему неожиданно стало стыдно, будто он увидел то, что незнакомые люди не должны видеть. О чем мечтали они в тот день? Наверняка все вышло наоборот.

- Так в чем же дело?

Он замялся: стоит ли спрашивать ее, что она подразумевала под расследованием. Неужели Спецслужба действительно добралась до нее?

- Незадолго перед тем, как ваш муж... умер, он попытался связаться с одним из наших... отделов и поместил объявление в газете "Таймс". У него якобы были для нас "страшные новости". Мы не успели выйти на связь - ваш муж застрелился. Он не говорил вам что-нибудь об этом?

Она странно посмотрела на него, будто не понимая, о чем он спрашивает. Пожилая женщина, которая вошла в комнату вслед за ними и, словно дуэнья, села на стул рядом с дверью, наклонилась вперед:

- Застрелился? Застрелился! Моего сына убили! Давайте не будем лгать здесь, в этом доме, за его стенами рассказывайте что угодно!

- Мама, прошу вас, не надо. - Вдова закрыла глаза. - Я не понимаю, мистер...

- Райен.

- Мистер Райен. Мы уже говорили обо всем!

- Давайте поговорим еще раз, - сказал Шон, пытаясь нащупать почву. Расскажите мне все с самого начала.

- Да что тут рассказывать? Когда Олаф начал снимать фильм о цветных в Англии, он слишком много узнал про них. И тогда его убрали. - Она откинула голову на подушки кресла; напряженное лицо выдавало, как трудно ей держать себя в руках.

- Что же он узнал? - мягко спросил Шон. Похоже, в комнате появился призрак правды, позвякивая скорбными цепями безумия.

- Ему стало известно, что существует мировой заговор цветных с целью уничтожить нас, - устало выговорила вдова, словно произносила общеизвестную истину, не требовавшую особого пафоса. - У них широко разветвленная организация в нашей стране. - Напряжение исчезло с ее лица, осталась лишь усталость. И горечь. - Сколько жертв можно требовать от одного человека? Во время войны его заклеймили как труса. Теперь он - самоубийца. Вам не кажется, что вы исчерпали свои вопросы?

- Простите, - извинился Шон, прикидывая, как бы уйти так, чтоб было не очень неудобно. - А больше его ничто... не тревожило? - Он сказал это, не думая, просто чтобы сказать что-то перед уходом.

Вдова широко раскрыла глаза, посмотрела на Шона, будто он ударил ее.

- Больше ничто?.. - прошептала она. - Вы что же... не верите?

- Говорила я тебе, - вмешалась пожилая женщина. - Они же тебя дурачили. Лишь бы заткнуть тебе рот. - Она поднялась и нагнулась над Шоном. Смеетесь? - И жестом отмела его возражения, словно смахнула с лица паутину. - Вы же такой умный, обходительный и добрый молодой человек. Самое главное, чтоб мы молчали, чтоб никто ничего не узнал и не сказал ничего плохого про наших славных цветных, которые так нас любят. - Ее голос становился все громче, брызги слюны холодными каплями окропили ему лицо, словно дождь. - Но будете ли вы так смеяться, когда наступит Судный день, когда мы будем голодать и умирать, когда солдаты с раскосыми глазами будут топтать искалеченные тела женщин и детей, а таких мужчин, как вы, угонят в Азию, в рабство, в концентрационные лагеря? Если вам повезет, и вы до всего этого доживете.

Шон встал.

- Прошу вас, извините, что я вас расстроил.

- Расстроили? - Вдова тоже встала, лицо ее покраснело, стало похожим на бумагу, по которой мазнули румянами. - Он умер. А вы велите мне молчать, ничего не делать, предоставить все вам...

- Кто вам это сказал?