Жестокое убийство разочарованного англичанина

Пройдя половину Веррекер-стрит, он поймал такси. За ним никто не следил. Шон расплатился с водителем у Ланкастер-гейт и доехал на метро до Пикадилли-сёркус. «Мидлэнд телевижн» помещалась в здании, похожем на ацтекский храм, недалеко от Сохо-сквер, в пяти минутах ходьбы от Пикадилли-сёркус. В просторном вестибюле стол дежурной напоминал плот посреди мраморного моря.

Крашеная блондинка с явно подтянутым лицом полностью завладела дежурной, пытаясь познакомить ее с почти двухметровой змеей, обвившей хозяйке шею наподобие шарфа.

– Влез прямо в ватер, у бедняжки один хвост торчит из клозета. Думала, никогда его оттуда не вытащу. Тото, дорогой, это был кошмар! Мамусина дорогуля чуть не утонул, ласковый мой! А этот сукин сын сантехник по телефону еще говорит: «Да спустите вы его!»

– Извините, – сказал Шон.

Змея по мамусиной груди сползла на стол, стала тереться о бювар. Вид у дежурной был крайне несчастный. Шон попытался объяснить ей, что ему нужно, но внимание ее приковала змея. Позолоченные бронзовые двери центрального лифта открылись – вышли пятеро молодых людей. Волосы их спутанными космами ниспадали на малиновые бархатные камзолы, которые, по мнению некоего гения с Карнейби-стрит[5], были сшиты по моде восемнадцатого века: широченные закругленные лацканы, огромные золотые пуговицы, широкие голубые ленты ордена Подвязки, пересекавшие кружевные жабо рубашек. Черные шелковые штаны до колен и туфли с золотыми пряжками дополняли впечатление – ни дать ни взять костюмы времен Регентства. Только жесткость двадцатого века, читавшаяся на лицах пятерки, не вязалась с их одеждой.

Девушки и молодые люди, ожидавшие проб и сидевшие на красной кожи диванах у дальней стены, с завистью взглянули на пятерку, зашептались.

– Очевидно, вам нужен мистер Вайнинг, – сказала Шону дежурная. Змея с края стола сползала ей на колени.

– Тото! – замурлыкала крашеная блондинка. – Мамуся будет ревновать. – Она оценивающе оглядывала Шона из-под морщинистых век. На ней была блузка из двух перекрещивающихся полотнищ, завязанных под грудью и обтягивавших ее как бандаж. Дама чуть приподняла плечо и наставила одну грудь на Шона, точно револьвер.

– Мистер Вайнинг? Тут к вам пришел… – Дежурная посмотрела на Шона.

– Инспектор Райен. – Он тут же пожалел, что не назвался по-другому, но грудь крашеной, ее змея и денди восемнадцатого века не позволили ему сосредоточиться. Из-за стеклянных дверей раздался женский визг: «Это «Они»!.. «Они»!»

– Подымитесь, пожалуйста, на пятый этаж, сэр. Мистер Вайнинг встретит вас у лифта.

Крашеная блондинка за хвост подтащила Тото к себе.

– Думаю, все из-за того, что он принимает ванну вместе со мной. Он считает, что любая вода – это ванна.

Лифт с мягким урчанием пошел вверх.

– Кто эти ребята в бархате? – спросил Шон, чтобы не молчать. Лифтер, сморщенный старик, похожий на черепаху, в темно-зеленом пальто, изумленно посмотрел на него:

– Это же «Они», поп-группа «Они». Их песня уже девять недель на первом месте в Англии. Конечно же, вы знаете эту группу. – Он говорил совсем как церковный служка, которого спросили о боге. – Пятый этаж, сэр.

Если Редвину пришлось работать с этой группой и с Тото, неудивительно, что он застрелился, подумал Шон.

Двери лифта раскрылись – его ждал молодой толстяк, присутствовавший на похоронах, он с улыбкой протягивал руку. Рука у него, наверно, липкая. Так и оказалось.

– Инспектор! Пойдемте в мой кабинет. По-моему, я видел вас вчера на похоронах! – Он провел Шона в большую прохладную комнату с пастельными стенами, где сидела секретарша, потом через следующую дверь они прошли в еще более просторную комнату: три голые светло-зеленые стены и одна черная, на которой висела оранжево-малиновая абстрактная картина. Мебель была низкая, черная и выглядела как надувная.

– Это моя берлога, – пояснил Вайнинг. Темные бегающие глазки казались чужими на его лице. Словно он был в маске, жирной, мучнисто-белой, потной, а в прорези ее смотрели глаза хорька – острые, маленькие, черные, они избегали встречи со взглядом Шона. – Садитесь, садитесь.

Шон опустился в кожаное кресло, словно в гондолу черного дирижабля, почувствовал, как оно выпустило воздух и приняло форму его тела. Вайнинг улыбнулся ему из-за металлического стола с крышкой, обтянутой черной кожей, дернул за шнур – жалюзи у него за спиной приоткрылось, в кабинет полился солнечный свет и превратил лицо Вайнинга в сгусток теней.

– Терпеть не могу темноты, – заявил он. – В нашем жутком климате так редко видишь солнце. – Его руки, похожие на маленьких толстых зверьков, поглаживали поверхность стола. – Чем могу вам служить? – Руки-зверьки заметались и застыли плашмя на столе, чего-то ожидая.

Шон хотел подвинуть свое кресло, но оно оказалось слишком тяжелым, да и сидел он слишком низко – найти точку опоры тут было невозможно. Солнце слепило его.

– Я бы хотел узнать, чем занимался Редвин перед смертью.