Жестокое желание (ЛП)

Я никогда не испытывал такого удовольствия от гребаной ручной работы. Это лучше, чем большинство видов секса, которые у меня были. И вместе с ним, с этим совершенным, блаженным наслаждением, надо мной нависает Мила, красивая и изящная, ее полный рот приоткрыт, когда она гладит меня, ее трусики намокли от оргазма. Влажная ткань прилегает к ее плоти, позволяя мне видеть контуры ее киски.

Я хочу попробовать ее на вкус. Я хочу почувствовать ее. Я хочу ввести в нее два пальца и заставить ее кончить снова, почувствовать, как она сжимает мою руку, поглаживая меня.

Если я скажу это вслух, она попросит меня об этом. Я все еще вижу желание на ее лице, и это все, что я могу сделать, чтобы не сказать "да" тому, что она предложила мне несколько недель назад, отвезти ее в ожидающую меня машину, вернуться в свою квартиру и держать ее там в моей постели, пока мы оба не насытимся.

Может пройти целая вечность, прежде чем это случится.

Каждая мысль в моей голове — это безумие. Ее рука вокруг моего члена ощущается как теплый шелк. И впервые в жизни я оказался в полном женском плену.

— Скажи, что ты не хочешь меня сейчас, Лоренцо, — шепчет Мила, и даже если бы я мог заставить себя произнести это вслух, смысла в этом не было бы.

Мой член напрягается, пульсирует, и оргазм обрушивается на меня, как гребаный поезд.

Стон, вырвавшийся из моих губ, — грубый, первобытный, он разрывает воздух между нами, когда мои бедра вздымаются вверх, и моя сперма выплескивается на кожу Милы, покрывая ее живот и груди, бледными полосами проходя по ее бледной плоти. Вид этого усиливает мой оргазм, посылает еще больше спермы из моего пульсирующего члена, и я чувствую, как ногти впиваются в ладони, когда я рычу от удовольствия, видя, как моя сперма окрашивает ее кожу. Еще один рывок, и еще, и еще, больше спермы, чем я когда-либо видел, пока она продолжает гладить меня.

Последняя капля спермы вытекает из головки моего члена, проливаясь на пространство между ее большим и указательным пальцами. Медленно и целенаправленно Мила подносит руку к губам и слизывает ее.

Мой член, который уже начал размягчаться, снова напрягается.

На короткую секунду мой контроль почти ослабевает. Вид моей спермы на ее языке, слизанной с ее пальцев, почти лишает меня сил. Только комната возвращается в фокус, напоминание о том, где мы находимся, удерживает меня от того, чтобы повалить ее на диван и трахнуть до потери сознания.

Музыка затихла. За пределами комнаты слышны звуки клуба. У меня такое чувство, что мы, возможно, уже просрочили время, когда Мила должна была выпроводить меня отсюда.

— Мила. — Мой голос звучит хрипло и грубо.

Она моргает, глядя на меня. Кажется, она осознает, что перестала танцевать. Что она сидит у меня на коленях, прижав руку к губам, а мой член наконец-то, благословенно размякнув, упирается в брюки.

— Я… — Она облизывает губы, и я резко вдыхаю, гадая, ощущает ли она все еще вкус моей спермы на своем языке.

— Это была ошибка, Мила, — говорю я ей так мягко, как только могу. — Это не должно повториться.

Ее лицо мгновенно застывает. Она отстраняется от меня и встает, ее поза жесткая, как у фарфоровой куклы.

— Ты мог бы сказать это до того, как я тебе подрочила. — Она отворачивается, обхватывая руками талию, и мое сердце замирает.

Это невозможная ситуация. Так было с того момента, как она вошла в мой кабинет. И с каждой минутой она становится все сложнее.

Я быстро отстраняюсь и застегиваю брюки, вставая. Приятное послевкусие моего оргазма исчезает, когда я вижу выражение ее лица.

— Ты работаешь на меня, Мила. — Я подхожу к ней ближе, нарушая правило запрета на прикосновения, и кладу руку ей на талию. Сейчас, когда между нами больше нет времени, нет никаких шансов, что я нарушу контроль и трахну ее сейчас, но теплая мягкость ее обнаженной кожи на моей ладони все еще заставляет меня испытывать боль.

Я хочу от нее гораздо большего, чем это. И это невозможно.

Я могу уберечь ее. Я мог бы уберечь все, что для нее важно.

Но захочет ли она этого?

— Я не должен был позволять этому зайти так далеко. — Слова звучат заученно, как банальность, которую я должен произнести. Они звучат пусто и пусто даже для моих собственных ушей.

— Тогда тебе следует уйти. — Она отстраняется от моего прикосновения, и отсутствие ее тепла на моей руке ощущается как потеря.

— Я говорил серьезно, когда сказал, что делаю тебе предложение, Мила. Никакого секса. Только мое покровительство. Тебе вообще ничего не нужно делать. Ты можешь жить своей обычной жизнью, а о том, что тебе нужно, мы позаботимся.

Наконец она поворачивается ко мне лицом. Но на ее лице отражается чистое неверие.