Жестокое желание

Мне некому облегчить это. Но и зацикливаться на этом нет смысла.

— Не хочу усугублять твою ночь, но Дик на тропе войны. — Джуэл отталкивается от края моего туалетного столика, отбрасывая свои светло-русые волосы. — Так что соберись, иначе он может сократить твои смены.

Я киваю, внутренне застонав. Ричард — это имя человека, который владеет клубом, и мы все частным образом называем его Диком, потому что именно так он и выглядит. Он фальшивый сутенер, мужчина лет тридцати, у которого в шкафу постоянно крутятся бархатные пиджаки с драгоценными камнями, которые он надевает к своим плохо сшитым брюкам, потому что считает, что так он выглядит круче, чем есть на самом деле. В сочетании с зачесанными назад черными волосами и бриллиантовой шпилькой в одном ухе, которая, я уверена, не настоящая, он на самом деле является посмешищем для всех танцоров в этом месте. По крайней мере, в частном порядке. Мы стараемся оказывать ему уважение, которого он, по его мнению, заслуживает, когда он действительно рядом, потому что он не прочь нагрубить кому-нибудь из девушек. И хотя все мы технически являемся независимыми подрядчиками, он может легко сделать так, что мы не сможем найти себе смену.

— Чем он расстроен на этот раз? — Я достаю помаду, провожу бледно-розовым по губам и пытаюсь подавить нервозность, поселившуюся в глубине живота. Если Дик узнает, что я собираюсь протаскивать наркотики через его клуб, в лучшем случае он захочет получить долю. В худшем…

Я не хочу думать о том, что может быть в худшем случае.

Джуэл пожимает плечами.

— Возможно, одна из девушек отказалась сосать его член. Кто знает, правда? У него вечно что-то в заднице торчит. — Она качает головой, когда через дверь гримерки доносится голос диджея, и ухмыляется. — Я сегодня первая. Увидимся.

Она пошевеливается, ее задница колышется в золотистой юбке из лайкры, которую она надела поверх трусиков-стринг, и выскальзывает из комнаты. Я смотрю в зеркало, накручивая на палец локон бледной блондинки, и стараюсь не думать о Лоренцо.

В основном я стараюсь не чувствовать предвкушения, что увижу его позже. Потому что сейчас, под слоем нервозности, я чувствую только это.

Я хочу увидеть его снова.

Я хочу увидеть, как он смотрит на меня после того, что произошло в его кабинете. И я хочу знать, смогу ли я соблазнить его на что-то большее, как бы опасно это ни было.

Я третья в реестре на главную сцену сегодня вечером. Я стараюсь не искать его в толпе, когда выхожу на сцену, мои каблуки из люцита щелкают по поверхности, но я не могу не сканировать лица, которые находятся ближе всего ко мне. Свет не позволяет мне разглядеть больше двух человек в толпе, окружающей сцену, и Лоренцо там нет. Я стараюсь не обращать внимания на разочарование в животе, когда тянусь к шесту и начинаю свой номер, двигаясь в такт знакомой песне.

Конечно, его нет рядом со сценой. Если он вообще здесь, то держится в стороне. Вряд ли он будет стоять впереди и бросать в меня долларовые купюры, пока я ерзаю на шесте. Я слышу, как мои собственные мысли насмехаются надо мной, когда я кручусь вокруг шеста, подтягивая одну ногу и отклоняясь назад, а мои волосы падают водопадом светлых волн. Толпа колышется, перевернутая вверх ногами, но даже с этой точки обзора я вижу, что денег бросают не так много, как хотелось бы.

Некоторые вечера в здесь для меня лучше, чем другие. Девушкам, которые выглядят как Джуэл — обильно украшенным фигурой, — никогда не нужно беспокоиться об этом. Сиськи и задница, вот что нужно здешней публике, и у большинства танцовщиц это в избытке. Я же, напротив, обладаю нежной, стройной привлекательностью, которая требует особой аудитории. Возможно, я бы заработала гораздо больше денег в таком месте, как "Неоновая роза", где клиенты больше заинтересованы в утонченности и соблазнении, чем в удовлетворении своих низменных животных вожделений. Но мне никогда не удавалось получить даже обратного звонка, чтобы пройти прослушивание для работы в одном из самых шикарных клубов.

Сегодняшний вечер, похоже, будет одним из самых спокойных. И когда я спускаюсь с шеста и, покачиваясь, направляюсь к краю сцены, чтобы засунуть в трусы несколько долларовых купюр, что еще больше убеждает меня в том, что у меня нет другого выбора, кроме как взять эту работу у Лоренцо.

Когда танец заканчивается, я все еще не вижу его. Я ухожу со сцены в гримерку, засовываю купюры в косметичку и бросаю одежду, которую кидала на сцене, на стул. До конца вечера, когда я буду кружить по сцене в поисках мужчин, желающих привата, я буду выходить на сцену только в розовых трусиках-стрингах и розовом бюстгальтере со стразами. Я бросаю взгляд в зеркало, провожу пальцами по волосам, они едва держат завиток и уже снова падают прямо, а не волнами, и спешу обратно. Если я и собираюсь компенсировать тот недостаток, который вывалили на меня на сцене, то только в этой части вечера.