Жестокое желание

— Нет, Мила. Ответ — нет. И если ты спросишь еще раз, все наши совместные дела закончатся.

На первый взгляд, это отказ. Но в темных глубинах его голоса я слышу и другое, потому что шаги этого танца мы уже проделывали вместе. Его контроль находится на острие ножа. Он угрожает бросить меня, если я снова попрошу, не потому что не хочет меня, а потому что хочет меня слишком сильно.

Он боится, что если я снова попрошу, то он не сможет сказать нет.

Я так сильно хочу оттолкнуть его, что мне становится больно. Я все равно хочу попросить еще раз, посмотреть в эти измученные зеленые глаза и отвадить его от желания трахнуть меня прямо здесь, в его кабинете, так, как, я знаю, он себе представляет, пока обхватывает рукой свою собственную горячую и напряженную плоть.

Но если я вызову его блеф и потерплю неудачу, все будет намного хуже.

Поэтому вместо этого я тяжело сглатываю и медленно киваю.

— Я понимаю, — шепчу я, пытаясь скрыть мягкий треск в своем голосе. Пытаюсь скрыть, как сильно я хочу его.

Судя по выражению его лица, думаю, он все равно знает.

Он долго держит мой взгляд, все еще касаясь моего подбородка, пока мои колени не начинают подгибаться под меня, и только эти два пальца удерживают меня в вертикальном положении. А потом его выражение лица затихает, желание стирается и запирается за какой-то невидимой дверью, ключ от которой есть только у него, и его рука убирается с моего лица.

Лоренцо проходит за стол и что-то достает из своего стола. Я вижу упаковку с таблетками, когда он выпрямляется и протягивает их мне.

— Позвони мне, когда они будут проданы, — просто говорит он. — Тогда и поговорим.

Коротко и ясно. Только бизнес. Я стараюсь сохранять спокойное выражение лица, когда беру пакет из его рук и кладу его в сумочку. Я чувствую, как на мои плечи опускается тяжесть, как будто то, что он их забрал, давало мне кратковременный прилив свободы.

Но, конечно, деньги — это единственное, что даст мне настоящую свободу.

— Если ты снова увидишь офицера Адамса, позвони мне, — добавляет Лоренцо. Я все еще слышу невысказанную фразу после — не для чего-то другого. Я должна обращаться к нему только в экстренных случаях и когда продаются таблетки.

Мы не друзья и не любовники. Я должна помнить об этом.

Он снова садится за свой стол и смотрит на меня, словно ожидая, что я скажу еще что-нибудь, а я не знаю, что сказать. Ни одна мысль, пришедшая мне в голову, не кажется правильной и не кажется, что она что-то сделает, кроме как усугубит ситуацию.

Поэтому я просто поворачиваюсь и ухожу.

* * *

— Зачем Лоренцо Кампано пришел к тебе?

Шипящий, любопытный вопрос Рашель — последнее, что я хотела бы услышать, придя в студию час спустя. Я выдохнула, глядя на свои пуанты, на толстые и неуклюжие пальцы с лентами, и напомнила себе, что знала о предстоящем вопросе. Не могло быть и речи о том, чтобы она не спросила. После того как он стоял в дверях и смотрел на меня, у половины труппы наверняка возникли вопросы.

Ни для кого не секрет, что балерины часто спят с богатыми мужчинами, чтобы оплачивать их жизнь, пока они посвящают себя танцам. Нравится это Лоренцо или нет, осознает он это или нет, но, появившись здесь, он нечаянно предъявил на меня права. Все будут думать, что теперь у меня с ним именно такие отношения. С легким чувством вины я понимаю, что мне это не противно. Если бы он пришел на одно из гала-представлений, мало кто из других девушек стал бы приставать к нему, думая, что он уже занят.

Одна мысль о том, что он может быть с кем-то еще, заставляет меня чувствовать себя больной от ревности. Это идиотское чувство, даже если он не с одной из других балерин, у него кто-то есть. У такого мужчины постель долго не пустует.

Хотя…

Есть в нем что-то, что заставляет меня задуматься. Его жесткий самоконтроль, то, как он прикасался ко мне в те несколько раз, как будто боится, что зайдет слишком далеко, если отпустит на мгновение. Иногда он говорит со мной об этих моментах так скованно, как будто заставляет себя говорить об этом в максимально доступной форме.

Это заставляет меня задуматься, не является ли он тем самым лотарио, которым, как я слышала, является его брат. Если его постель на самом деле пуста чаще, чем нет.

Если часть его самоконтроля включает в себя отказ себе в слишком больших удовольствиях.

— Мила. — Рашель смотрит на меня, опираясь одной ногой на перекладину, и выражение ее лица — смесь разочарования и жадного любопытства. — Что происходит?

Глядя на нее, я понимаю, что не могу ответить на этот вопрос так, чтобы не намекнуть на то, что мы с Лоренцо вместе. Ему это не понравится, если он узнает об этом, возможно, он даже разозлится на меня, но ничего другого я придумать не могу. Я точно не могу сказать ей, что продаю наркотики для него. В мире нет другого оправдания, которое могло бы объяснить, почему мы с одним из братьев Кампано имеем какое-то отношение друг к другу.

Тем более что в последний раз, когда мы говорили об этом, я даже не знала, кто они такие.