Жгучая ложь

Она плакала несколько минут, а потом уснула. Следом заснул и я, но через некоторое время по привычке проснулся и, глядя в ночное небо, пробормотал:

– Нет здесь никаких гарпий.

– А то я не знаю, – сонным голосом отозвалась Панихида.

Надо же, а я думал, она спит.

Во второй раз меня разбудил рассвет. Панихида лежала рядом. Этой ночью она не пыталась бежать.

Глава 11 Меч и камень

Поутру мы продолжили путь. Склон изгибался к югу, и мы следовали по нему, пока не обошли зону тягучих песков, после чего вернулись на ровную землю. Здесь было полно животных, так что мне пришлось отогнать грифона и пугануть какое-то речное чудовище, но ничего интересного не случилось. На следующий день нам предстояло прибыть в замок Ругна.

– Ты знаешь, что я не хочу туда возвращаться? – спросила Панихида, глядя на меня огромными темными глазами.

– Знаю.

– Ты знаешь, что, если я вернусь, замок Ругна падет?

– Только с твоих слов. Но ты могла и солгать.

– Может, не стоит торопиться? Кажется, ты начинаешь мне нравиться.

– Не знаю, не знаю... ты что угодно скажешь, лишь бы добиться своего.

– Хочешь убедиться, что это правда? Что я очень даже к тебе расположена?

Только дурак мог согласиться на это – а уж отказаться тем более. Я понимал, что Панихида скорее всего не кто иная, как лживая, вероломная полу-демонесса, но она была прекрасна, а варвары ценят телесную красоту куда выше духовной. И если я отвергал ее соблазны, то не потому, что боялся ее тела, а потому, что боялся того, что это тело может сделать с моим умом. Но решимость моя ослабевала с каждым мгновением.

– Не хочешь – как хочешь. Тогда я превращусь во что-нибудь и сбегу от тебя.

– Далеко не убежишь. Здесь полно чудовищ, так что для одинокой девицы вовсе нелишне иметь под рукой крепкого варвара с мечом. Не думаю, что ты сумела бы сама отбиться от грифона. – Говорил я умно, видимо, все еще сказывалось воздействие К.И. – Сама посули, ведь когда ты принимаешь облик какого-либо создания, то становишься точь-в-точь таким, как оно, с виду, но не им самим. Скажем, ежели ты превратишься в птицу, это еще не значит, что полетишь. Ну разве что когда станешь туманной, тебя унесет ветер. А на то, чтобы научиться летать по-птичьи, может уйти вся жизнь.

Она пожала плечами, но возражать не стала.

– Вообще-то кое в чем я могу подражать существам, в которых превращаюсь, но насчет полета ты скорее всего прав. Это особое умение, и его не обретешь, просто отрастив крылья. Попробовав полететь, я, наверное, впилилась бы в ближайшее дерево, после чего стала легкой добычей какого-нибудь хищника.

– Вот-вот. В таком деле надо много практиковаться, но как раз практиковаться-то и опасно. А умение зачастую значит не меньше, чем обличье. Так что возможности твоего таланта не безграничны.

– Я поняла это еще тогда, когда ты стал пугать меня гарпиями. В Ксанфе полным-полно тварей, которые с радостью полакомятся беззащитной одинокой девушкой. Тебе-то что, вон у тебя какие мускулы, да еще и меч в придачу. Кажется, он заменяет тебе сердце. Знай кроши чудовищ в свое удовольствие, Я – совсем другое дело. Пусть до моего дома всего-то день пути, у меня нет уверенности, что я туда доберусь. – Панихида развела руками. – Сердце у меня, может, и каменное, но чудовищам до этого дела нет. Они вмиг пожрут мое тело, но задаваясь вопросом об отсутствии или наличии в нем души. А воскреснуть я, в отличии от тебя, не смогу.

– Выходит, у меня вместо сердца меч, а у тебя камень, – сказал я с усмешкой, ибо часть моего тела все еще не раскаменела.

– Что-то в это роде. Вот будь у меня твое тело, я могла бы пойти прямо домой.

– Так превратись в меня – и вперед.

– Превратиться – дело нехитрое, – задумчиво сказала она, – но ты ведь сам объяснил, что я стану тобой с виду. И это правда. У меня не будет ни твоего умения владеть мечом, ни твоей способности к самоисцелению. А от одной внешности толку мало.

– Как сказать. Будь у меня твоя внешность, я был бы прекрасным созданием.

– Душа моя вовсе не так прекрасна – если у меня вообще есть душа.

Я промолчал. Панихида была очаровательной женщиной, и, естественно, ее очарование меня очаровывало. Зная о ее происхождении, я не желал о нем помнить и хотел верить, что внутренне она так же хороша, как и внешне. В конце концов, у меня даже были для этого некоторые основания – Панихида проявила незаурядный ум, а это уж никак не внешнее качество. И уж во всяком случае она не была слишком злой, хотя, назвать ее чересчур доброй язык бы не повернулся. Но тут я, пожалуй, стал рассуждать о материях, слишком сложных для варвара. Жизнь гораздо проще, когда добро и зло четко разграничены. И правильно обозначены.

К полудню мы добрались до дивной рощи родословных деревьев. Могучий ствол каждого из них разделялся на две главные ветви, потом на четыре, потом на восемь... а к вершине набиралось столько маленьких веточек, что их уж не различал глаз. Трещинки на коре складывались в печатные буквы, в какой-то момент я даже пожалел, что не умею читать. Вот здорово было бы узнать собственную родословную.