Жгучий вопрос

Почтенный орган керенщины по традиции садится между двух стульев «постольку-поскольку».

Что ж, с этим ничего не поделаешь: привычка – вторая натура!

С одной стороны, «Дни» определенно заявляют, что пешехоновская формула возвращения без всяких условий для них неприемлема. С другой – усиленно призывают «снять с возвращенцев тяжесть морального осуждения».

С одной стороны, нельзя не признаться, с другой – нельзя не сознаться!

Но во всяком случае снятие тяжести морального осуждения, конечно, значительно облегчит вопрос о возвращении в Совдепию. Такая комбинация в просторечье выражается так: «На тебе, небоже, что нам негоже!»

И, собственно говоря, против этого ничего возразить нельзя. Никто не обязан быть «сторожем брату своему», и ежели среди эмигрантов имеются такие «бараны» (выражение «Дней»), которые готовы лезть в большевистскую пасть, то туда им и дорога.

«Дни» находят, что это даже очень хорошо, «уже по одному тому, чтобы выпрямить политическую линию противобольшевистской, борющейся за свободу в России, российской демократии».

Вы понимаете, конечно, что демократия тут выскочила только, так сказать, «по долгу службы», ибо более демократичным, чем сама демократия, «Дням» неуместно вспоминать о монархистах.

Кстати сказать, таких «баранов» среди монархистов должно быть меньше уже по одному тому, что возвращение на большевистскую бойню для монархических баранов все-таки опаснее, чем для баранов демократических.

Но это, впрочем, так, к слову…

Суть же в том, что пешехоновское утверждение «Каждый должен решать этот вопрос за себя самого», – утверждение, удивительно охотно подхваченное «Днями» и сто раз ими повторенное, мне кажется весьма сомнительным.

Не по существу, конечно.

По существу, это совершенно правильно: не для того мы бежали от насилия большевиков, чтобы и здесь кто-нибудь насиловал нашу волю.

Хочешь возвращаться, ну и возвращайся.

Но как утверждение, исчерпывающее вопрос, это звучит фальшиво.

Ибо если каждый должен решать этот вопрос сам за себя, то зачем же столько писать и говорить об этом? Так ставить вопрос – это значит отказываться от всякого руководительства эмигрантскими настроениями, а ведь уже давно сказано:

Не пишут так пространно
Решительный отказ!

«Каждый за себя, Бог за всех!..» Зачем тратить столько слов для доказательства этой старой истины?

Правда, «Дни» объясняют, что «давно пора сорвать с возвращенцев мантию какого-то революционного подвига, мантию, в которую их кутают чекистские агенты, пользуясь бестактным отношением к ним белой эмиграции».

Но и такое объяснение более патетично, чем убедительно.

Во-первых, никто возвращенцев ни в какую революционную мантию не кутает. До сих пор к ним все относились с презрительной жалостью, и только. Может быть, и такое отношение «Дням» кажется бестактным? Но тогда я решительно отказываюсь понять, какого же им еще рожна нужно? Чемоданчик ли за возвращенцем нести или сладких ватрушек ему на дорогу напечь?

Почему вдруг такая забота припала «Дням» – эмигрантской газете – именно по отношению к тем, кто, возвращаясь в Совдепию, тем самым выходит из состава эмиграции?

Почему? А Бог их ведает!

8

Нет, дело в том, что все это только один выверт, да и выверт-то нехороший.

«Дни» прекрасно знают, что всякий, кто берется за перо, уже в силу самой природы печатного слова не может говорить только за себя. Как ни оговаривайся, какой субъективностью ни прикрывайся, но все, что написано и напечатано, становится действенным фактором в движениях человеческой массы. Когда писатель оговаривается – «я лично думаю», – он только подчеркивает независимость своего мнения от мнения окружающих, но все же говорит не за себя и не для себя, а для того, чтобы так или иначе повлиять на настроение читательской массы.

Да и как же может быть иначе? Ведь если бы не было этого желания влиять, то незачем было бы и время тратить на кропотливую, тяжелую литературную обработку своих мыслей. За себя и для себя можно решить все вопросы, лежа на кровати и не портя бумаги.

И «Дни», и все гг. Пешехоновы, конечно, не так наивны, чтобы не знать этого. В том-то и дело, что они определенно пытаются вызвать в массах известное настроение и их оговорки – одно сплошное лицемерие.

При этом лицемерие совершенно бесполезное, ибо оно слишком очевидно.

9

Переходя к собственному ответу на поставленный вопрос, я говорю прямо, что хочу и стараюсь повлиять в определенном направлении. Не на «баранов», конечно, а на тех «козлов», которые могут временно поколебаться в своем упорстве под давлением тяжести эмигрантского существования, тоски по родине и проповеди гг. Пешехоновых.

Несмотря на массу жалких слов о безрадостной, тяжкой и бессмысленной жизни эмигранта, заступники «возвращенцев» все-таки сами чувствуют, что в возвращении под советский сапог нет ничего, достойного преклонения и уважения. Потому-то они так и беспокоятся о «снятии тяжести морального осуждения».