Жиголо

– А про твоего соседа Красавчика ни слова. Интересно, возьмут они его с собой или нет? Не хочешь поспорить на бутылку коньяка долларов за пятьдесят?

– Возьмут! – сказал Васька Генерал.

– И я думаю, возьмут! – сказал Никита.

– Тогда вскладчину бутылка долларов за двадцать.

– Идет!

Внизу обе дамы собрались покинуть выставку, когда Федор напомнил Аглаиде, что они обещали художнику Владилену Треске вернуться.

– Заказывать портрет будете у этого артиста?

– А кто это? – спросила Эдит. Федор и тут не стал темнить.

– Я у этого художника вроде коммивояжера. На проценте сижу. Неплохой, кстати, портретист. Если его сильно раскрутить, то и за первого мазилу в странах СНГ сойдет.

– Пожалуй, закажу портрет! – сказала Аглаида. – С него и начнем галерею.

Когда подошли к Треске он чуть ли не подпрыгивал на месте, во всяком случае лицо было напряженно и скула сведены. Чего это он? – подумал Федор. Нервничает что ли из-за заказа? И лишь большой специалист по продаже в розлив пива, Аделаида правильно оценила причину зажатости мастера кисти. Она громко шепнула:

– В туалет даже не сбегал родимый, все боялся, что мы мимо пройдем. А вы Федор говорили, что он членов Политбюро рисовал.

– Вот оттуда и дисциплина! – ответил Федор. – Потому и не бегал, что вас к члену Политбюро приравнял.

Аглаида благодарно улыбнулась.

Подошли к художнику. Потертый замшевый пиджак, платок на шее создавали ему достаточно богемный вид. Эдит стала рассматривать его немногочисленные портреты, не вступая в общий разговор. Аглаида сразу взяла быка за рога.

– Владилен. Писать меня вы будете разную, от ноги и выше. Я подумала и решила вас сделать своим личным живописцем.

Федор втянул голову в плечи.

Для тонкой, ранимой души художника это прозвучало, почти как «я вас решила сделать личным конюхом». Владилен Треска налился краской, губы вытянулись в презрительной гримасе, одну руку отвел за спину, вторую выбросил вперед. Федор подумал, что сейчас грянет гром. Но художник всего лишь, высоко задрав подбородок, с вызовом спросил:

– Если я вас правильно понял, то вы меня покупаете? С потрохами?

– А что тут обидного, – невозмутимо спросила Аглаида, – футболистов покупают, хоккеистов покупают, и я вас хочу купить. Лет на пять. В год десять портретов осилите? Осилите. Итого за пять лет напишите для меня пятьдесят портретов. В месяц по портрету. И еще будете иметь в году два месяца отпуска. Мне кажется это нормальное предложение. И не надо будет лаять на площади в голом виде. Мы вам такую рекламу сделаем. Баночки с вашим дерьмом в Англии покупать будут коллекционеры. Под Хохлому баночки распишем.

Не вынесла тонкая душа художника искушения сладким звоном монет и он, отведя взгляд в сторону, глухо спросил:

– Может лучше небольшие бочонки?

– Чего бочонки?

– Под хохлому распишем!

Пока Аглаида проникалась величием замыслов не раскрученного гения, гений вступил на рыночную тропу. Последовал меркантильный вопрос:

– Во сколько вы оценили мое творчество?

Аглаида фыркнула:

– Конь у меня в конюшне стоит, два миллиона долларов стоит. Вот его я оцениваю в два миллиона долларов. Своего агента Федора вы оценили в двенадцать процентов, а он больше стоит! – и тут же резко спросила: – А вы сами сколько просите? Только не думайте долго, говорите сразу. Я жду. Ну?

– Десять миллионов долларов! – брякнул Владилен Треска и уставился на Аглаиду извинительно-беспомощным взглядом. Аглаида жестко заявила:

– Ты? Как пять жеребцов? Ты что афонарел? Дам я за тебя пол жеребца, один миллион долларов, плюс мой стол, мои краски и моя арабская кровать.

У всех троих: у Федора, у Эдит, и у Трески вытянулись лица. С деньгами все понятно, а что означает кровать?

Владилен Треска мгновенно превратился во Владилена Тоску. Он жалобно проблеял:

– Пять миллионов и без кровати. Кровать, руке обремененной кистью не создает вдохновения.

Эдит и Федор отвели в сторону смеющиеся глаза.

– А на чем я буду позировать? – резко спросила Аглаида. – Моя последняя цена, миллион сто двадцать тысяч. Сто двадцать тысяч, это процент вот этого юноши, – она показала на Федора, – а начальником Треска у тебя будет Эдит. Мы свою галерею создаем. Проникайся идеей. Я тебе завтра с юристом пришлю договор. Пойдемте, господа.

Художник стоял как оплеванный. Когда Аглаида отошла, он услышал возмущенную реплику новоявленной хозяйки.

– Понимать надо куда тебя приглашают, чмо академическое. Аглаида Зауральская – не занюханный член Политбюро.

Федор задержался с Владиленом Треской.

– Соглашайтесь Владилен без разговоров. Договор подпишете, там видно будет.

Художник мялся. Федор подумал, что тот начнет просить у него денег взаймы. Ошибся.

– Федор, у меня мастерской нету!

– А куда она делась?

Владилен Треска неопределенно покрутил рукой.

– Понимаешь, то…се…развод…долги. Подвал в доме культуры и тот отобрали.

– Под что?

– Под платный туалет.

Федор легче смотрел на жизнь.

– Ну, тогда вам сам Бог велел соглашаться. Я завтра приду. Как вас найти? Где живете? Визитка есть? У меня рука везучая. Не переживайте. Эта мадам Аглаида Зауральская еще будет вам чай с поклоном подносить. Увидите.