Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Открытое письмо дочери писателя Эдуарда Успенского – Татьяны, в котором она обвинила своего отца в жестокости по отношению к близким, жёнам, детям и внукам, а также выступила против присвоения его имени новой Детской литературной премии, вызвала мощную волну. Мы поговорили со старинным другом Эдуарда Успенского, писателем, сценаристом, автором множества замечательных мультфильмов Михаилом Липскеровым.

– Вы много лет дружили с Эдуардом Николаевичем?

– Когда моему сыну исполнилось четыре года, его кроватка перешла к Тане – дочери Эдика, как только она родилась. А в 1973 году родился мой младший сын, и кроватка вернулась в нашу семью. Вот история нашей дружбы. Мы знакомы ещё по эстраде. В последние годы я общался с Эдиком крайне мало, но знал, что с ним происходит, разговаривал по поводу его тяжбы с Леонидом Шварцманом.

– Что думаете по поводу заявления Татьяны Успенской?

– Я, конечно, прочитал её письмо. Мир велик и интересен. То тут, то там выплывает какая-то ерунда. Что сказать по поводу слов Татьяны, высказанных в письме и в её интервью, крайне неприятная история. Давайте по порядку.

Насчет алкоголизма. Единственная проблема, которая у Эдика была с алкоголем, это та, что он не умел пить. Но именно по этой причине практически и не пил, сколько я его помню. Теперь что касается секты Виктора Столбуна. Столбун – психолог и психиатр. Он имел государственную аккредитацию, выступал у нас на студии «Союзмультфильм», помог большому количеству известных людей, имена которых я не имею права называть.

Столбун помогал справиться не только с алкоголизмом, но с некупируемой астмой. Он вытягивал людей. В тот лагерь, о котором упоминает Татьяна в своих интервью, его пригласили с тем, чтобы помочь в борьбе с алкоголизмом в городе Дмитрове. И алкоголизм при нём уменьшился. Подростков ему сдавали официально. Это не секта. Возможно, он пользовался какими-то нетрадиционными методами. Кому-то это помогало, кому-то нет.

Теперь, насчёт нелюбви к детям. У Эдика – две приёмные больные девочки. Вот это любовь к детям или нет? В чём эта любовь выражается? Надо ласкать, тетешкаться, бегать с ними? В 90-е годы, когда всем жилось тяжело, Эдик получал в издательстве большие деньги в авоське. Он делил их на две части, и ту, что больше, относил в детский дом. То, что он говорил, что не любит детей, – скорее всего, эпатаж.

– Главное обвинение связано с семейным насилием.

– Я был знаком с первой его женой Римулей. Мы общались в 1960-1970-е, когда они жили на Филевском парке. Потом Эдик купил большую квартиру на улице Усиевича с кабинетом. Там жили Римуля, Таня и он. Насколько мне известно, он оставил эту квартиру Римуле. А потом построил дом.

Насчёт его измен. Ну, изменял, наверное. Я этого не знаю. Но не только он. Я Татьяну не понимаю. Каким бы отец ни был, так поступать нельзя. Это что-то вроде Павлика Морозова. У меня это не укладывается в голове.

– Но трудно же судить о том, что чувствует человек, если он действительно подвергался насилию.

– Понимаю, но я впервые об этом услышал. Я не смотрел те разборки, которые происходили на телевидении. Меня это мало интересовало. Но и от других людей не слышал, чтобы когда-либо поднимался вопрос домашнего насилия. Это что-то новое. Ни разу во время предыдущих битв и до смерти Эдика, и после смерти, эта проблема не вставала. Только сейчас она возникла.

– Сейчас такое время – время сокровенных признаний.

– Это да! С харассментом достали всех. Бред какой-то! Динозавриха отказала динозавру – вот они и вымерли. Я не понимаю этого.

– Многие Татьяне сочувствуют. Столько лет в ней жила боль и теперь вышла наружу.

– А почему это теперь вышло наружу? С чего вдруг? Я с ней с 70-х годов не общался. У меня это не укладывается в голове по чисто человеческим позициям.