Жил-был раз, жил-был два

– Даже если бы я знал, я не мог бы вам сказать из соображений конфиденциальности. Но в данном случае я больше ничего не помню. Это было семь лет назад, а мертвые могут не походить на живых, все зависит от их состояния. И потом, как вы можете себе представить, я перевидал сотни трупов за более чем пять лет. На этой выставке представлена лишь часть, но вы найдете более полную иконографию в книге под тем же названием, «Морг», которая продается в книжном магазине Центра творчества.

Ему пришлось задрать подбородок, чтобы встретиться взглядом с Полем.

– Но кто вы? Журналист?

Пора было поднять ставки. Поль сунул ему под нос свою карточку:

– Капитан жандармерии Поль Лакруа. Я здесь в рамках расследования необъяснимого исчезновения нескольких человек. Девушку на вашей фотографии зовут Матильда Лурмель, она была похищена в две тысячи одиннадцатом году в Орлеане. У нее на левом бедре было именно такое родимое пятно в форме головы лошади.

Фотограф повернул голову, когда в помещение зашла какая-то пара. Он сделал Полю знак следовать за ним в другую комнату, подальше от любопытных ушей. Теперь он снял свою каскетку и держал ее в сложенных перед собой руках.

– Вы хотите сказать, что это она… Что она была там, передо мной, на столе для вскрытия, через два года после своего исчезновения?

– Именно.

Абержель оперся о стену, глядя в пустоту. Поль обратил внимание, какие короткие и толстые у него пальцы – настоящие коктейльные сосиски.

– Покажите мне еще раз фотографию. Я хочу снова ее увидеть.

Поль послушался. Андреас Абержель вгляделся в экран и, казалось, затерялся в глубинах памяти.

– Мой агент достал тело из ящика морга, потом мы положили его на стол для вскрытия. Помню, что это была женщина, да. Как раз ее молодость меня и поразила. Скошенный в поле цветок. Не может быть, чтобы это была она…

Поль почувствовал, как внутри его разгорается огонь:

– Вы говорили о безрезультатной аутопсии. Значит, покойница уже побывала под скальпелем судмедэксперта, когда вы ее увидели?

– Да, на ней были характерные отметины.

– Следовательно, имело место полицейское расследование. Знаете ли вы, при каких обстоятельствах было обнаружено тело?

– Нет, нет. Я же вам сказал, эксперт не предоставлял мне подобных сведений. Вы должны понимать общий контекст: мы встречались два или три раза в году, он впускал меня ночью в морг, рискуя своим местом, и чем меньше информации он мне сообщал, тем лучше было для него. Он проверял все мои кадры во время съемки, чтобы удостовериться, что ни одно лицо не может быть опознано. Во время наших встреч он называл мне причины смерти, иногда мог обмолвиться парой слов о жертвах, но не более того.

Поль не мог понять. Если велось расследование, то обязательно были взяты пробы ДНК для опознания. Результаты должны были совпасть с данными Матильды Лурмель, которые имелись в единой базе генетических отпечатков. О чем тогда речь? О теле, прошедшем аутопсию, помещенном в ящик морга и не задокументированном? О контрабанде трупов?

Жуткая мысль мелькнула у него в голове, тело мгновенно покрылось холодным потом. Словно оказавшись в плену некоей замедленной съемки, он повернулся к гигантскому глазу, этому огромному чернильному колодцу, втягивающему его в себя, этой радужке, превратившейся в тонкий круг, подобный тому, который можно увидеть при полном солнечном затмении. И тут он понял, что именно его так потрясло при первом взгляде на это произведение.

Его рука, держащая телефон, задрожала. Он с трудом вывел на экран фотографию:

– А ее вы тоже видели?

На этот раз Андреас Абержель не выказал ни малейшего колебания:

– Да, я ее видел. К несчастью, при тех же обстоятельствах. «Отравленную» я запечатлел в две тысячи семнадцатом, и ею была эта женщина. Мне кажется, она была старше, чем на вашем снимке, но это была точно она, я уверен.

У Поля возникло ощущение, что его затопила безжалостная волна, перекатывая в своих струях и лишая кислорода. Вот так, необратимо и грубо, в мрачном зале Центра современного творчества и из уст незнакомца он узнает, что «Отравленная» – это Жюли.

Жюли мертва.

Пластик на входе зашуршал, еще одна пара продолжала осмотр. Поль метнулся к ним, размахивая своей жандармской карточкой. Ноги у него стали ватными, и на какую-то секунду он испугался, что сейчас упадет.

– Уходите отсюда.

Не сказав ни слова, растерянные посетители дали задний ход и исчезли. Поль вернулся к Абержелю, стараясь не сорваться. Пока он барахтается в волне, пока его треплют ее струи, крутя во все стороны, он не сломается. Но следовало действовать быстро, потому что прилив уйдет, оставив его беспомощным на песке. Только тогда он извергнет все слезы своего тела.

Фотограф сдвинулся с места и встал перед гигантским глазом, разглядывая его, как будто впервые видел собственную работу. Две морщины прорезали его щеки, словно жабры акулы.

– Только не говорите мне, что она тоже исчезла.

– Мне нужно имя того судмедэксперта.

Андреас Абержель взялся руками за голову:

– Полагаю, выбора у меня нет?