Жил-был Рыжий Кот

А вот диковатую трёхцветную взрослую кошку взяла к себе одна из кормилиц из красной пятиэтажки — и теперь в окне на кухне её квартиры часто была видна наблюдающая за улицей гордая трёхцветка. Впрочем, она часто выходила со своей хозяйкой посидеть на лавочке вместе с другими кормилицами и приходящим всегда к трапезе вовремя Рыжиком. Трёхцветка была с характером — хоть и сидела на коленях у хозяйки, но если что не так, могла и дать ей по щеке с размаху своей когтистой лапой. Дело в том, что прежняя владелица трёхцветки на глазах у кошки неоднократно топила её новорожденных нежных и любимых котят, саму кошку не пускала в квартиру, завела себе дорогую породистую крупную собаку и обожала её, а кошка при этом спала на грязном коврике в подъезде у входной двери её квартиры. В конце концов, обиженная трёхцветка ушла совсем, стала жить в подвале, присоединилась к стайке дворовых кошек, которых кормили три женщины, познакомилась с Рыжиком — так и «удочерила» её одна из кормилиц. Но с тех пор эта кошка стала очень ранима душой, хоть и была окружена любовью в новом доме.

Выходили они к вечеру погулять, женщины выносили еду и воду несчастным оставшимся дворовым котиками и кошкам, устремлявшимся к ним, словно по незримым часам, к одному и тому же времени. Трёхцветка сидела со своей хозяйкой, иногда била её лапой. Но появлялся добрый и ставший упитанным Рыжик, и все успокаивались — так и сидели на лавочке все вместе, словно старушки у подъезда.

Однажды в осеннюю пору мужик-куркуль, у которого в собачьей будке жил Рыжик, нашёл-таки вкусно кормивших Кота женщин, и недовольно высказал, что не пускает Кота в дом потому, что он не ловит мышей в саду, обгрызает кору яблонь и справляет большую и малую нужду под свежевысаженные, недавно купленные, молодые деревца декоративных туй, очень дорогостоящие. Все доводы о том, что Кота надо кормит, оборудовать ему лежанку для отдыха и сна в тёплом доме, поставить лоток на веранде и отвести специальное место с песком в саду для туалета, да и попросту заботиться о питомце и любить его, не возымели никакого воздействия. Мужик только криво фыркал, и сказал в ответ, что если Кот ещё раз обделает туи, то он его прибьёт. После таких слов обеспокоенные женщины даже несколько раз ходили к его дому, волнуясь за Рыжика — но Котя, завидев своих покровительниц, тутже выбегал им навстречу и тёрся об ноги. В окошке на веранде только мелькали недовольные лица куркуля и его жены — они, всё-таки, испугались общественного резонанса, и Рыжий Кот поэтому был жив и не тронут.

Миновала ещё одна зима, уже стали пробиваться первые весенние ручьи, чаще светило солнце, и небо стало выше и голубее, робко начинали то там. То здесь чирикать маленькие птицы, возвещая о пробуждении природы. Кормилицы вышли погулять. Трёхцветка устроилась на коленях у хозяйки, но как всегда, гладить себя не разрешала. Рыжик сидел рядом со своей кормилицей и её подругой, солнышко искорками играло в его полосато-кремовой рыжей шёрстке, щекотало широкий розовый нос, а в чудесных янтарных глазах, обрамлённых сверху нежными ресницами, отражалось небо. Женщина взяла Кота на руки и ощутила приятную тёплую тяжесть его тельца, и ласково сжала в своей ладони его маленькую мягкую когтистую ладошку, и поцеловала в темя. Он, как всегда, прильнул головой и ласково замурчал. Всю душу Рыжего Кота наполняли счастье и любовь… Вдруг мимо пробежал соседский всегда милый и приветливый коричневый пудель, не преминув приветственно ткнуться в одну из женщин влажным чёрным носом, и радостно помчался по двору дальше к весёлой девочке-хозяйке, тявканьем ответив на лай собак из-за гаражей. И что-то в гармонии мира нарушилось. Рыжий Кот приоткрыл глаза и пристально посмотрел в лицо своей кормилице, словно ища ответы на все вопросы о своей жизни. Потом нехотя слез с её колен, немного посидел на лавочке рядом, глянул на кошечку-трёхцветку, спрыгнул на землю и тихонько потрусил рысцой привычным путём, через дорогу, к частному сектору, к своей будке в саду — решил, что уже пора вздремнуть. Трёхцветка и женщины посмотрели ему вслед и вздохнули. «Домой пошёл», — сказала кормилица Рыжика.