Жил-был сталкер

Они не удивились. Собственно, они поклялись выполнить самое идиотское его требование, и именно из-за его шестого чувства, которого у них не было. Вернее, по шестому, седьмому и, может, восьмому чувству у них как раз было, но не было того, что называется интуицией. Или нутром. То есть была у них интуиция, но вовсе не выдающаяся. Средненькая, честно-то говоря. В общем, сам-то Маркиз предполагал, что такое это его безошибочное «нутро»: он замечал столько деталей и анализировал их так быстро, что мозг не успевал сформулировать цепь рассуждений и выдавал только готовый результат. Что-то всегда подсказывало Маркизу, куда не следует идти, чего не следует делать и тому подобные «не». Наверняка оно и ошибалось, запрещая что-нибудь совершенно безвредное, но, как говорил Шарло, лучше перебдеть, чем недобдеть. Нутро подсказывало, что можно есть и пить, а чего и в руки брать нельзя – вот, в частности, здесь. У Шарло же было умение читать чужие мысли, умение управлять каким-то странным оружием, масса рационализма пополам с детским любопытством и до хрена безрассудства – словом, сталкером он не был. Дени тоже умел мысли читать, предметы двигать, не касаясь их руками, сохранять свой естественный цвет под красным солнцем, видеть все ясно и четко при любом освещении и при отсутствии оного, да черт знает, что он еще умел, «я-же-не-совсем-человек-папа» – вот и все объяснение. Что умела Джемма, Маркиз так и не понимал, чтение мыслей, поджигание предметов и прочие шалости, похоже, были для нее сущей мелочью, потому что ее все-таки опасалась вся Конвенция вместе с наблюдателями и Дьяволом.

Но сталкерами они не были, а Маркиз – был. Он привык не верить глазам своим, но безоговорочно верить нутру. Может быть, его глаза ошибаются, и там, в двух шагах не Ничто, а нечто всех цветов радуги и неописуемой красоты, но не хотелось ему идти в ту предполагаемую красоту.

– Ну, там долина, – начал Шарло, но Дени, что было ему несвойственно, его перебил:

– Не долина.

– Да, не долина. Там очень крутой спуск, очень долгий, там все расположено внизу: горы, реки, леса… все разноцветное, особенно горы, я таких гор никогда не видел, красивые, высокие…

– Внизу – высокие горы, – резюмировал Маркиз. – Звучит. Что дальше?

– Дальше? – разозлился Шарло. – Дальше море. И, похоже, вовсе не Средиземное, потому что тоже пестрое. Еще цветов много.

– Видишь и высокие горы, и цветы. Цветы, что, сопоставимы с горами?

– Нет, – озадачился Шарло, – но я вижу.

– Будто ты бог и стоишь на вершине мира, – вдруг подала голос Джемма, – и смотришь на плод трудов своих… а боги все видят: и горы, и букашек…

– Ты видишь букашек? – уточнил Дени.

– Нет, – призналась Джемма, – Букашек не вижу. Траву у подножия гор вижу, а животных или птиц нет.

– Ладно, поэты. На что это похоже?

– На хорошую компьютерную графику, – тут же сказал Шарло.

– На начало мира, – не согласилась Джемма. – Или на конец.

– На картину гения, – немножко стесняясь, тихо произнес Дени. – «Бездна», или «Тайники человеческой души», или… Маркиз, а что видишь ты?

– Ничего. Но с «Бездной» согласен.

– А с «Тайниками души»? – немедленно влез Шарло. Маркиз усмехнулся.

– Разве что моей. – Он помолчал. – Мы туда не пойдем. Привал. И всем заткнуться, я спать хочу. Можете меня ругать мысленно, экстрасенсы чертовы.

Он лег прямо здесь же, повернувшись к ним спиной и уставившись в Ничто. Он не силился разглядеть там горы и букашек: не видит, значит, так надо. Может, не хватает именно экстрасенсорики этой, чтоб увидеть. Если никто, ни один экстрасенс из этих или эспер-черт-те-какого класса из Конвенции и иже с ней, не знают, что содержится в голове Маркиза… Если многие из Конвенции сканируют Дени и Шарло с его идиотской, в лучших заветах Бестера, песенкой в мозгах… Если кое-кто, Дьявол например, понимает, что думает Джемма… Три «если» – и ни одного «то». Может быть, и правда, они видят, так сказать, отражение своей души, хотя и без птичек и мышек, а душа Маркиза темна для всех. Может, кто-то установил здесь экран и проецирует на него изображение человеческой души в доступном виде: пики эмоций, ущелья страстей, море любви, лес еще чего-нибудь…

Дошел же, подумал Маркиз устало, еще немного, и не то в голову полезет. Как бы там ни было, лезть в эту «душу» он не собирался.

Потом он действительно заснул ненадолго, а когда проснулся и посмотрел на своих спутников, понял: что-то произошло. Бунт в войсках. Он потянулся, сел и хмуро спросил:

– Ну, и чего вы затеяли?

– Давай, – сказала Джемма, обращаясь к Шарло, – затеял, так говори.

Похоже, она не слишком одобряла затею. Шарло хранил молчание, пока его не подтолкнул еще и Дени.

– Маркиз, – начал Шарло, сделал продолжительную паузу и, собравшись с духом, сообщил: – Я взрослый человек, мне тридцать пять лет, в конце концов, и, по мнению многих, я чего-то стою.

– Ну, – Маркиз недоуменно повел плечом. Открыл Америку. Зачем излагать очевидные истины? Шарло продолжал скромничать:

– Я наблюдательный, умный, выводы умею делать, даже интуиция есть, ты сам говоришь, что я – чудовищная помесь рационализма и фантазии…