Жил человек

Анну Каренину. "Вот он, Монблан любви!" - привожу его патетический возглас дословно. Но ведь Анна Каренива ушла от ненавистного ей мужа, а не от сына, - дакайте же припомним, как - дрожа от нежности и страха - тайком прокрадывалась она к своему Сереже. Вспомним, наконец, каким способом разрубила она свой гордиев узел - под паровозом! К помощи транспорта ревнители свободной любви прибегают и теперь, правда - в более безопасном варианте: в купированном вагоне, подальше от детей. В лучшем случае отделываясь помесячным вниманием, взимаемым по судебному исполнительному листу. Чем, кстати, вскорости и кончил мой непримиримый оппонент.

Монблан, конечно, - это Монблан; когда он есть, с ним уж ничего не поделаешь. Но если вы знаете молодого парня, девушку с каким-либо душевным вывихом, изъяном - замкнутых, озлобленных или циничных, - ищите причину в семье, их воспитавшей. В наш цивилизованный век детей калечат и убивают по-разному, и убежден, верю, что рано или поздно в законодательствах всех стран появятся статьи, устанавливающие самые тяжкие наказания за преступления перед детством. Как никогда всерьез не принимал разглагольствования теоретиков от жеребятства о том, что в будущем обязанности родителей сведутся к рождению ребенка, а все остальное возьмет на себя государство. Упаси бог! Случись такое, и с человечеством произойдут непоправимые метаморфозы: усохнет за ненадобностью голова, совесть и до непотребного разовьется что-то другое!..

Очевидно, мой друг, я нахожусь в том преддедовском возрасте, - да простится мне этот биологический неологизм, - когда свои дети уже выросли и вдруг, через много лет, ловишь себя на желании снова потютюшкать маленького. Бывает с Вами такое?.. Точно такое желание ощутил я вчера, заглянув в детскую коляску, стоящую у книжного магазина. В ней, под приподнятым верхом-капюшоном, лежал пушистый сиреневый сверток - некое синеглазое существо с яблочными щеками, солидно вздернутым носом-кнопкой, с только что нарисованным тонкой кисточкой кукольным ртом. Ошалев от ранней весенней благодати, крикливо носились воробьи, звонко стучала капель, смеялись поблизости девчонки, - неосознанно вслушиваясь в звуки гулкого полдня и также неосознанно испытывая удовольствие - от сухих мягких пеленок, молочной сытости, солнечного тепла, - существо это нето-.

ропливо моргало ресницами, беззаботно гулькало. Выскочив из магазина со стопкой книг, молодая мама стрельнула в меня из-под своей челочки насмешливо-веселым взглядом, толкнула сверкающую никелированную ручку.

Я смотрел им вслед, и мне было приятно - словно она везла моего ребенка, моего внука. Такое оно, нынешнее детство.

Знаете, признаюсь Вам: написал я сейчас эти строки, и захотелось, чтобы та веселая мама случайно прочитала их и ахнула: да ведь это про нас с Васькой! А потом когда-нибудь бы, когда ее нынешний кукленок станет парнем, на две головы выше мамы, прочитала бы их и ему, и он бы вспомнил хотя нет, нельзя вспомнить то, чего не знал, - и он бы седьмым, десятым, вовеки не существовавшим и все-таки существующим чувством, смутно забеспокоившись, почувствовал вдруг что-то далекое, родимое, солнечно-радужное... Смешно, наверно? Вероятно, смешно; хотя, возможно, внезапная эта фантазия - не что иное, как отзвук прямо или подспудно присущего каждому желания долголетия своему труду, своему продолжению, следу в жизни.

Вот, кажется, и все, мой друг, что хотелось сказать Вам сегодня. Не правда ли, как своеобразно трансформировались нынешние встречи и первое знакомство с человеком, которого уже нет, - вылившись в раздумья о детях?.. А пожалуй, ничего нет и удивительного: человек этот всего себя отдал детям. И, прежде чем пожелать Вам спокойной ночи, добавлю - как вывод, как плод всех моих, возможно, несколько сумбурных и запальчивых, рассуждений: у страны, в которой забота о детях является первоочередной, государственной важностью, у такой страны - прекрасное будущее.

5

Последние дни мая, а жарища - как в разгар лета.