Жил на свете рыцарь бедный

— О, Коля! Вас-то мне и надо! — воскликнул он вслух. — Задание, причем срочное! Поезжайте прямо сейчас в университет, нет, в два университета… Не в старый и новый, а в обычный, МГУ, и в РГГУ, в гуманитарный. Узнайте, кто ведет семинар по Серебряному веку… — Он чуть не сказал «вихрю». — Ну в общем, по началу двадцатого века… Спросите, не занимается ли кто-нибудь из студентов Федором Сологубом. Нет, не так… Лучше не спрашивайте. Придется спрашивать про каждого — кто чем занимается. Перепишите всех, с адресами и явками, но особенное внимание обратите на девушку с редким именем — буде таковая обнаружится. А каким именем — не знаю. К самим студентам не подходите. Запишите — и все. Понятно?

Коля кивнул.

— Тогда быстренько, а то там все разойдутся. Может, уже разошлись. Тогда придется завтра — еще раз… и кроме того… конечно, не факт, что в одном из этих двух… Этих гуманитарных университетов сейчас — как собак нерезаных… В общем, дел хватит. Ну давайте!

Коля снова кивнул и трусцой побежал по коридору. Не добежав до конца, он развернулся и понесся обратно к Мышкину.

— Вы мне только одно скажите! — возбужденно воскликнул он. — Это из-за той книжки, да?

— Ну да. — Мышкин немного расстроился — ему казалось, что это понятно и без вопросов.

— Я не тупой, — сказал Коля, внимательно следивший за выражением его лица. — Вы мне в тот раз не сказали, что за книжка. Сказали «странная», а писателя не сказали.

— Да что вы, Коля… — смешался Мышкин.

Коля махнул рукой, развернулся и умчался окончательно.

Мышкин вошел в свой кабинет, показавшийся ему после дерюгинского совсем крошечным, но зато чрезвычайно уютным, включил электрический чайник и сел за стол. «Что теперь? — спросил он сам себя. — Зуев — завтра, и это в лучшем случае, если он действительно вернется, если удастся его сразу перехватить и так далее… Будем надеяться, что филологиня найдется. Ну и конечно, домработница Наташа. Пожалуй, это и будет следующим номером нашей программы…»

Он потянулся к телефону, но тут пришел Гаврюшин.

— Ну как вам хозяин жизни? — с порога поинтересовался он.

— Страдает… — неопределенно ответил Мышкин. — Это его пистолет.

— Как — его?

Мышкин вкратце передал содержание беседы.

— Как же это его сперли? — удивленно пробормотал Гаврюшин. — Видимо, кто-то, кто в доме хорошо ориентировался и кому он доверял… Сама Козлова, я думаю, вряд ли… А то что же это получается?.. Зачем-то попятила пистолет, причем, заметьте, в перчаточках, и сама вручила убийце… Конечно, они могли строить какие-то планы вдвоем — насчет того, как Дерюгина подставить. А тот, убийца то есть, ее обманул. Передумал, скажем, или с самого начала обманывал… Как вам такая идея, инспектор?

Мышкин пожал плечами:

— А почему не прислуга, Женя?

— Н-ну, — задумался Гаврюшин, — я думаю, его прислуга столько получает, что ее не перекупишь…

— А вдруг они специально засылают друг к другу агентов, под видом прислуги? Штирлицев нового поколения…

— Я не пойму. — Гаврюшин вдруг уставился на Мышкина с величайшим подозрением. — Вы что, смеетесь надо мной, что ли?

— И не думал. Совсем я не смеюсь. Я унываю… ну, не унываю, а… беспокоюсь. Что-то зацепок никаких нету. Может, вы правы, а может — я. А может, ни вы, ни я. И главное, данные экспертизы такие… интересные, а толку пока никакого… Отдам я вам ножик, Женя.

— А вино? — цинично поинтересовался Гаврюшин.

— Нет, вино не отдам. Нечестно.

— Ну и ножика мне вашего не надо! Какие планы?

— Прежде всего — позвонить домработнице Наташе. Очень мне хочется понять, что она собой представляла. Не Наташа, разумеется, а Катя. Например, могла ли она выкрасть по чьему-то наущению пистолет. Вы учтите все-таки: если она и ее условный сообщник собирались впоследствии подставить Дерюгина, то для этого нужно было, как минимум, кого-то убить. И она должна была на это пойти и в этом участвовать, пусть даже косвенно. Не всякий ведь на это пойдет. Так вот, похоже это на нее или нет? Хотелось бы мне понять…

— Я знаю, что вы у нас великий психолог, инспектор, — притворно почтительно вздохнул Гаврюшин. — Но улики, знаете, как-то… надежнее…

— Одно другому не помеха, — отпарировал Мышкин, набирая номер.

Наташа оказалась на месте и сообщила, что так и думала, что ей позвонят, но сама вылезать не хотела. После некоторых колебаний она предложила два варианта: либо завтра днем она сама приезжает в контору, либо сегодня вечером кто-нибудь приезжает к ней. «Горло болит, — пожаловалась она. — Не хочу выходить. Холодно». Мышкин решил не откладывать и договорился на вечер.

— Есть очень хочется, — пожаловался он, положив трубку. — Может, чаю с сухариками?

— Нет, — решительно возразил Гаврюшин. — Никаких сухариков. Пошли в кафешку напротив. Нельзя так к себе относиться, инспектор. Вы нужны отечественной криминалистике.

— Записку надо оставить… Коле… записку… — беспомощно бормотал Мышкин, увлекаемый Гаврюшиным за дверь. — Погодите, дайте шапку надеть!..

Они прилепили записку к двери и отправились подкрепляться.

ГЛАВА 5