Жил на свете рыцарь бедный

— У них были сложные отношения, — уклончиво проговорил Мышкин. — Вы тут, может быть, кое-что проглядели…

— Я не проглядел… Я не хотел… видеть… Ну ладно. — Алеша устало махнул рукой и вышел из кабинета.

«Еще хотелось бы знать, что они в нем все-таки нашли, причем обе», — сварливо подумал Мышкин, глядя ему вслед, — и тут же сам над собой от души поиздевался.

Как только за Алешей закрылась дверь, Мышкин вскочил и повернул ключ в замке. Секунду спустя он тяжело вздохнул и повернул ключ в обратную сторону. Запираться не имело смысла — если бы кто-нибудь постучал, он все равно не выдержал и открыл бы. «Нужно быстренько, быстренько все это обдумать, пока никто не пришел, — сказал он сам себе. — Прежде всего, этот разговор. Пойдем по обычной схеме… Допускаю ли я, что он — убийца?» Мышкин немного поразмыслил и ответил совершенно честно, причем ответ удивил его самого: «Не знаю». Он еще раз старательно перебрал в памяти свои и Алешины реплики и вынужден был признаться, что у него не сложилось никакого мнения, интуиция молчит. «Это потому, — подумалось Мышкину, — что разговора не получилось. И между прочим, скорее всего по моей вине. Как-то я на него с самого начала смотрел… не так. А как? А так! Черт знает как я на него смотрел! Похож — непохож, что они в нем нашли — как будто он не подозреваемый, а конкурент мой, ей-богу! Как будто я тут не убийство расследую, а отношения выясняю. Вот и не понял ничего. Конечно, при таком подходе ничего не поймешь! Ну, хорошо, интуиция молчит — попробуем рассуждать логически. Мотива не видно. То есть просто совсем не видно. Он пытался убедить меня, что это Дерюгин… Надо полагать, он действительно так считает — разумеется, если он сам не убийца… Иначе какой ему смысл подставлять Дерюгина? Если бы Катя была жива, тогда другое дело, тогда было бы понятно. Но теперь?.. Инцидент исчерпан… Делить больше нечего. Но вот что странно… Чего-то он все-таки недоговаривает… Интуиция мне, конечно, отказала, но не до такой же степени… Постеснялся признаться, что был возле дома… Малодушия постеснялся. Тоже, между прочим, странно. Тут, казалось бы, не до этических тонкостей… Когда я сказал, что против Дерюгина нет доказательств, он что-то хотел… но смолчал. Знает про пистолет и отпечатки? В таком случае это все-таки он… — Мышкин вздохнул и потер лоб рукой. — Хожу по кругу… Стоп! Но что-то там было такое… совсем из другой оперы… Что-то такое, что я его чуть не выгнал… и даже в общем-то выгнал… Что же это было-то, Господи? Я спросил… да, кажется, я спросил его, чем он занимается. Он ответил: русской прозой, писателями второго ряда… Что-то тут есть… — И тут его осенило. — Что там говорила Агния? «Мы познакомились из-за дурацкого квипрокво, устроители все напутали…» — Он вскочил со стула и забегал по комнате. — Ну конечно же! Вот она, точка пересечения! Только что же все это значит?»

Ему не удалось понять, что это значит, потому что по местному позвонил Гаврюшин, сообщил, что только что спровадил Зуева, и попросил разрешения зайти. «Придется отложить, — огорчился Мышкин. — Ну ничего. Теперь уж я не забуду».

— Ну как? — спросил он входящего Гаврюшина. — Сделали котлету?

Гаврюшин потянулся, как сытый кот, и кивнул.

— Как следует! — сообщил он с довольным видом.

— Вы, Женя, — как тигр после удачной охоты, — усмехнулся Мышкин, сознательно повысив сытого кота в ранге. — Расскажите, пожалуйста.