Жил полярный капитан

Мое знакомство с Германом было немного необычным. В 1949 году после демобилизации из армии отец с семьей переехал жить на родину, в город Кингисепп. Моя старшая сестра Диана поступила в институт в Ленинграде и на каникулы обычно приезжала домой, так как Кингисепп всего в 120 километрах от Ленинграда. Вот и на этот раз мы ее ждали на лето.

Сижу на крыльце с соседскими ребятишками, читаю им сказку. Я окончила 8 класс и была вполне взрослой девушкой. В подъезд поднимается высокий стройный молодой человек. И таким он мне показался длинным, что я неожиданно выпалила: «Дяденька, достань воробышка!». Все засмеялись. Каково же было мое удивление, когда я, придя домой, увидела этого «дяденьку», который оказался женихом моей сестры. Так началась наша дружба длиной в целую жизнь. Герман всегда относился ко мне, как к младшей сестренке – опекал и помогал, как мог. Когда я поступила в Ленинградский университет, он, уходя в море, оставлял доверенность на получение денег не только Дине, но и мне, чтобы я могла спокойно жить и учиться. А когда он на своей «Мсте» приходил в Ленинград – это был настоящий праздник. Сестра всегда прилетала его встречать, и мы втроем ходили в музеи, театры и обязательно в «лягушатник» – так называли кафе-мороженое на Невском за обитую зеленым бархатом мебель. Гера очень любил делать нам сюрпризы – маленькие подарки, цветы. Любил доставлять радость. Знал, что я обожаю мороженое, и всегда баловал нас.

А потом я вышла замуж, родились дети. Встречи стали редкими. Но каждый раз, когда Герман спрашивал у Дины «Поедем на юг или к Светлане?» – она отвечала «Конечно, к сестре». И они прилетали ко мне сначала в Брест, потом в Калининград.

Но по-настоящему счастливой я ощутила себя, когда оказалась в Мурманске. И жили-то мы почти рядом, в центре города.

Каким гостеприимным и хлебосольным был их дом! Я все время удивлялась, сколько знакомых и друзей у Геры и Дины – настоящих, преданных. За праздничным столом собиралось обычно 20–25 человек, и всегда моя сестра страдала, что невозможно пригласить всех, кого хотелось бы, из-за недостатка места.

Когда Германа перевели в Москву, в Министерство морского флота, мы снова оказались рядом: моего мужа перевели в Голицыно, это всего в 40 километрах от Москвы. Поездки на машине, встречи за праздничным столом, общение – радость.

Герман получил участок земли, с любовью стал строить дачу для дорогих ему детей и внуков. Многое там сделано его руками – он умел все. Каждое лето мы проводили на даче. Дина жила там постоянно, Герман приезжал на выходные и всегда находил себе работу.

Помню: очень жаркое лето, температура выше 30 º, все прячутся в тени в саду, а Герман обустраивает на втором этаже «светелку» для любимой внучки Ксюши – обивает рейками нишу. С каждой рейкой поднимается по лестнице, а потом за следующей – снова вниз, к верстаку. Так ему хотелось, чтобы было красиво и уютно. А сердце уже тогда пошаливало, и надо бы было больше отдыхать.

И вот наша последняя встреча на даче в августе 2014 года. Долго сидели на качелях, говорили о житье-бытье. И вдруг впервые в жизни Герман пожаловался: «Силы уходят». А утром ему стало плохо, вызвали «скорую», срочно увезли в Москву. Через несколько дней Геры не стало.

Я не была на похоронах, не видела его в гробу, поэтому не могу поверить, что его нет. Просто уехал в длительную командировку…

Но его телефон молчит…

Что запомнилось…

Савельева Ольга Михайловна,

кандидат филологических наук,

доцент МГУ им. М. В. Ломоносова

Я была знакома с Германом Дмитриевичем совсем немного, а если точнее, то в последние пятнадцать лет я несколько раз видела его в обществе его родных и друзей. Однако, несмотря на эти всего несколько раз, хотелось бы сказать о том впечатлении, которое оставлял Герман Дмитриевич. Что запомнилось? Живой ум, ироничность, его явное удовольствие от общества своей семьи, друзей и знакомых и то, что в самой оживленной застольной беседе он мог быть веселым и при этом сохранять определенную, видимо, присущую ему, сдержанность. Это не было спокойствие равнодушия, но, может быть, просто отстраненность, которая появляется, когда самое важное не здесь, не среди этих дорогих и приятных ему людей, а где-то в другом пространстве.