Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)

— На первой же остановке в городе живо выметайтесь из машины, все! — скомандовал учитель незадолго до подъезда к Киеву. — А ты чего дергаешься! — прикрикнул он на меня. — Понятие «все» на тебя давно уже не распространяется. Какой же надо быть курицей, чтобы до сих пор не понять этого! — он резко свернул руль вправо, машина сделала крутой зигзаг на повороте, народ в салоне возмущенно загудел, едва не падая с сидений, а Вадим смачно выругался в придачу ко всему.

В город мы вернулись аккурат к началу утренне-рабочей перевозки. Киев встречал нас запахами раскаленного асфальта, вечными пробками на дорогах и веселой музыкой из сотен открытых автомобильных окон. Казалось, что в таком пестром круговороте жизни нет места любым страхам и беспокойству.

Я все еще продолжала надеяться, что вот сейчас мы приедем домой, позвоним в дверь, и Ярослав откроет нам со словами: «Вот и вы, вернулись, гуляки!». А я, конечно же, устрою ему сцену и потребую никогда больше не пугать меня такими странными побегами.

Как только нам удалось выбрать место для остановки, попутчики, твердо усвоившие наказ Вадима, послушно выгрузились. Осыпая меня благодарностями за «прекрасный праздник», выражая надежду на скорейшее повторение пикника и оставаясь совершенно равнодушными к тому, что я на самом деле чувствовала, они расходились по домам, унося с собой остатки шашлыка, вина и недоеденных бутербродов.

Единственный, человек, которому было дело до моих чувств, продолжал сверлить дорогу тяжелым взглядом, не произнося ни слова. В атмосфере такого же тягостного молчания мы тронулись с места, направляясь к последнему месту назначения.

— Ничего. Мы очень даже быстро вернулись. Я думаю, Яр уже выспался и ждет нас на кухне с чаем, — тихо забормотала я глупые самоутешения.

— И даже если не ждет — ничего страшного, — заявил Вадим, когда мы уже въезжали в наш двор. — Найдем, — мрачно добавил он, глядя на окна нашего Яром жилища.

Ярослава, понятное дело, на месте не оказалось.

Я поняла это с порога по гробовой тишине, стоявшей в квартире, ведь, приходя домой, Яр всегда первым делом включал музыку. Растерянно одергивая занавески в нашей комнате, и впуская внутрь яркий солнечный свет, я никак не могла решить, стоит ли прямо сейчас снять трубку и позвонить ему на домашний. Как всегда, это был простейший способ проверить вероятное место его пребывания — вдруг Яр решил ночевать у нас, но потерял ключи и поехал к родителям?

А если нет? Что, если нет? Мне совсем не хотелось разворошить осиное гнездо. Кто знает, как отреагировали бы его отрешенные от мира родители? Вероятность рассеянного ответа: "Нет, Алешенька, мы давно уже не видели Ярчика" была так же велика, как и громкая истерика на пустом месте: "Как нет дома? У нас его тоже нет! А где же он? Где наш сын, Алешенька, вы ведь должны все друг о друге знать! Вы что — поссорились? Вы расстаетесь?"

Яр точно не простит мне такой шумихи.

Тем временем Вадим, как обычно, вел себя крайне активно и не разделял моих апатичных настроений. Едва зайдя в квартиру, он шумно бросил вещи в коридоре, стремительно прошел на кухню и включил чайник.

— Алексия! Бегом сюда! — прикрикнул он на меня. — Ярослава, как видишь, тут нет и своим идиотским столбняком ты его не наколдуешь! Так что даю тебе полчаса на разгон. Сейчас ты сядешь, съешь что-нибудь и снова перескажешь мне всю вашу мыльную оперу — внятно и четко. До конца сегодняшнего дня я тебе Антоненко хоть из-под земли достану, но для этого мне нужна правда. Вся правда. Учти это, если снова хочешь увидеть своего брата-акробата по вранью. А когда я его найду — клянусь, он пожалеет, что столько времени водил меня за нос.

— Но Вадим… — возразила я, видя, как сильно он злится. — Зачем ты так? Ты должен понимать его растерянность и то, что он сейчас может быть морально подавлен. Ведь Яр живет с осознанием того, что многих счастливых лет до пенсии ему не видать.

— И что он сделал для того, чтобы достойно отмотать срок, положенный ему на Земле? Повис на шее у девчонки? Взвалил не нее груз, который ты не должна, не обязана была нести?! — голос Вадима опять стал подобен раскатам грома. — Почему об этом не знали его родители, почему они не вытаскивали его из этой ямы, не покупали поддерживающие лекарства, не нанимали психологов? Почему ты?! Почему нянчилась с ним, жила с ним, между прочим, не без риска подхватить вирус! Я не понимаю, Алексия, потрудись объяснить мне!