Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)

— Ну, все-все, тише… Я расскажу тебе. Только не в двух словах, тут все сложнее немного, — пытаясь успокоить его гнев, примирительным тоном начала я. — У Ярослава очень непростые отношения с родителями, он им не доверял совсем. Ты же их не видел! Такое ощущение, что не он их сын, а они его великовозрастные дети! Они бы никогда не стали помогать ему, у них на это просто ни ума, ни сил не хватило бы. Яр не хотел довести их до инфаркта и нервных истерик, поэтому и не рассказывал ничего. Вообще, о его диагнозе знала только я и его горе-любовник. И ты знаешь, в начале Яру было так плохо, что он мог и не от СПИДа умереть, а от предательства. Да-да, и не стоит недооценивать потерю интереса к жизни, это тоже способно убивать, еще как!

— Стоп-стоп. Отмотай назад. Какой еще любовник? — Вадим выглядел крайне озадаченным, о чем свидетельствовало то, как он упорно пытался долить чай в доверху наполненную чашку, и напиток потихоньку проливался на обеденный стол.

— Ну… вот такой любовник. Ярослава любовник. Который заразил его, причем, нарочно. Он почему-то не посчитал нужным предупредить Яра о своем ВИЧ-позитивном статусе, видимо решил, что это мелочь какая-то незначительная. Они несколько лет были вместе, и все это время он молчал, представляешь?

— Мд-а-а… — наконец, понимая, что проливает чай, Вадим поставил заварник и, чтобы справиться с растерянностью, молча поднялся и начал вытирать стол. — Алексия, — наконец подал голос он. — Не думал, что после того, что я уже знаю о тебе, ты еще способная меня чем-то удивить. Но я опять недооценил ситуацию. Вокруг тебя так и роятся вечные проблемы с трагедиями. Одного только факта об умышленном заражении достаточно для громкого скандала, который можно раздуть, крепко взяв этого морального урода за… Ладно, об этом потом. Разбираться и наказывать будем после того, как найдем нашу пропажу. Это пока что дело первостепенной важности. У нас еще есть немного времени — и мне нужно знать, как на самом деле Антоненко справляется со своим положением. Ведь я бы никогда даже подумать не мог… Эта его дурашливая бравада — неужели он и вправду так легко относится к тому, что живет на пороховой бочке?

Мы проговорили еще немного. Я хотела выложить Вадиму всю информацию побыстрее, но он все время останавливал меня просьбой пересказать какие-то незначительные детали и с каждой минутой лицо его становилось все мрачнее. Я чувствуя его настроение, понимала, что ситуация вырисовывается не очень-то обнадеживающая, начинала торопиться, пылая нетерпением отправиться на поиски, но Вадим снова меня тормозил, уточнял и переспрашивал.

— Так, птичка. Так… — задумчиво опираясь на локти и продолжая хмуриться, подытожил он. — Поздравить могу только с одним — теперь-то я понимаю, чего ты так взбеленилась, когда узнала, что он уехал с Полонской. Я всегда считал, что это стандартная ситуация — бросить вечеринку и убежать с девчонкой, любой нормальный парень так и сделает. На как правильно сказал мне когда-то Антоненко — не стоит мерить всех по себе. В жизни бывают ситуации и более… нестадартные, — он озадаченно кашлянул. — А ты знаешь, что мне больше всего не нравится во всем этом? Его ненормальная жизнерадостность. Не забывай, последние пару месяцев я видел его почти так же часто, как и ты. И одно могу сказать точно — серьезно болеющие люди так себя не ведут. Да, у него вирус в пассивной стадии, да он может прожить еще пять, а если повезет, и десять лет, но не равняй психику здорового человека с тем, кто постоянно находится в зоне риска.

— Да нет же, Вадим, я постаралась сделать так, чтобы он забыл! Чтобы совсем не вспоминал об этом. Мы решили просто не думать о завтрашнем дне, и жить каждый день, как последний, радоваться и…

— Решили вы — или решила ты? — этот вопрос поставил меня в тупик.

— Ну, мы, наверное… Яр совсем не спорил со мной. Он был согласен и наоборот, старался…

— А ты не думаешь, что он мог притворяться, чтобы не расстраивать тебя?

— Да ну… нет. Я не… я не знаю. Мне кажется…

— Да плевать мне на то, что тебе кажется. Ты понимаешь, что теперь, когда я, вижу ситуацию целиком, это его вечное веселье выглядит очень подозрительно? Когда человек просто оптимист — это норма. Когда человек понимает что долгих счастливых лет, как ты выразилась, до пенсии у него не будет, он разбит и раздавлен — это тоже норма. Когда он пытается выжить и приспособиться к новым условиям — это вызывает уважение, потому что бороться надо всегда, в самой паршивой ситуации. В положении Ярослава норма — это просто не скатиться в депрессию и не обозлиться на весь мир. Но то, что он каждый день радостно скакал, как молодой козел — как раз это кажется мне странным. И мне очень не нравится его игра. Слишком много веселья, оно не вписывается в адекватную картину.