Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)

— Конечно, Лекс, — улыбнулся Ярослав. — Я же говорил тебе, что наши желания и мечты — это самое главное. И если в этом не сомневаться, они обязательно сбываются. Когда-нибудь ты тоже все увидишь, своими глазами. Но ты не торопись, а то я тебя знаю! — добродушно рассмеялся он и вдруг резко стал серьезным. — У тебя впереди очень важные события. И выбор. Выбор всегда за тобой, только сделай его правильно. Я не должен этого говорить. Но я прошу тебя, Лекс, как и в письме прошу, выбирай будущее, а не прошлое. Вспомни о моих словах, когда придется решать. И, может быть, ты убережешь от страшного разочарования не только себя, но и другого человека, который сможет принести мир в твое сердце. Лекс, любовь — это не всегда война. Любовь — это мир и гармония. Это счастье, Лекс. Это спокойствие.

— Я снова не понимаю, о чем ты, — растерялась я.

— Когда придет время — поймешь. Только обещай вспомнить мои слова. А я… Я пойду. Я и так задержался тут, да еще и наболтал лишнего, — он попытался улыбнуться.

— Ты плачешь? — недоверчиво переспросила я, глядя на небольшие сияющие искорки в уголках его глаз.

— Только от радости. От того, что мы еще раз увиделись. От того, что ты теперь знаешь. Теперь все, как надо. И я спокоен. Все будет хорошо, — отблески неподдельно счастливой улыбки Ярослава согревали меня еще несколько мгновений после его исчезновения. Я отпускала его с мирной душой, принимая тот факт, что по эту сторону от вечности нам не увидеться больше никогда.

Но теперь я знала, зачем все было. Твердо знала, без малейшего сомнения.

И первым от моего знания пострадал, конечно же, Вадим. Именно к нему в палатку я вломилась тут же, не дожидаясь утра, со словами:

— Просыпайся! Просыпайся, я готова! Нам пора ехать! Нам надо возвращаться!

— Куда… что за черт… Птичка!? Ты что, окончательно сбрендила!? — сердито заворчал Вадим, спросонья позабыв о всякой дипломатичности относительно моего психического состояния.

— Нет! Как раз нет! Как раз сейчас у меня в мозгах все наладилось! Вставай же, вставай! Просыпайся! Я… я наконец решила, о чем будет моя книга! И попробуй только зарубить мне эту идею — тогда я сама тебя зарублю, обещаю! Я, между прочим, знаю, где ты хранишь топор!

— Что? Какой топор? Подожди-подожди, — уже более мирным тоном, протирая глаза и слабо улыбаясь моей шутке, переспросил Вадим.

Еще с минуту он недоверчиво изучал мое лицо — видимо, с момента прозрения в нем что-то изменилось.

— А теперь давай по порядку… Что это за внезапное перерождение? Надеюсь, я сейчас не услышу очередную порцию бреда насчет того, что живем мы где-нибудь на облачке и питаемся пыльцой чудотворных растений? Мне нужен ответ человека, приближенного к реальности. Только тогда я поверю, что тебя, как бы это сказать… отпустило.

Видимо, моя дальнейшая внятно-адекватная речь на пятнадцать минут (без упоминания о тайных разговорах с Ярославом, конечно же) все же впечатлила учителя, потому что спустя несколько часов мы, искупавшись напоследок в спокойном и теплом утреннем море, подарившем нам надежду на благополучное будущее, паковали вещи, готовясь к возвращению в столицу.

Вадим был согласен со мной: медлить не стоило. Нужно было, отбросив все сомнения и страхи, возвращаться к жизни. Переходить вперед, на еще один новый уровень.

Время перевернуть страницу действительно настало.

Часть 3

Глава 1. Роман

Сначала все было просто и сложно одновременно. Казалось, единственное, о чем я могла думать после возвращения в Киев — это будущий роман, история Ярослава, которого я согласилась отпустить лишь в обмен на то, что он навсегда останется со мной на страницах рукописи. Желание сесть за печатную машинку, к которой я так и не прикоснулась с тех пор, как получила ее в подарок, прямо-таки разъедало меня изнутри.

Я не могла дождаться, когда же останусь одна и начну писать.

Потребности в круглосуточном присмотре Вадима больше не было — я уже не могла и не хотела вредить себе, все мое внимание и чувства были сосредоточены только на предстоящей работе. Моя собственная личность на какое-то время оказалась словно вытесненной — я была уже не я, а инструмент для создания истории. А у инструментов, как известно, не бывает проблем и депрессий.

Наконец-то учитель мог быть доволен — спустя полгода мы сдвинулись с мертвой точки, в которой застыли зимой, так и не найдя подходящей темы для работы. Ответ на вопрос «О чем писать?» был получен, и достался он такой дорогой ценой, что теперь я просто не имела права сплоховать.

Тем большим сюрпризом для меня стало несогласие Вадима с моими смелыми планами — уж от кого-кого, а от него подобной реакции я никак не ожидала. И, тем не менее, сразу же после нашего возвращения он категорически запретил мне даже приближаться к письменному столу, потребовав, чтобы для начала я съехала со старой квартиры, а уж потом принималась за работу.