Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)

— Я думаю, можно обойтись и без демонстраций, просто поверьте мне на слово, — после секундного колебания ответила я, пытаясь подавить старую привычку рассеянно дотрагиваться к шрамам в минуты сильного волнения и сглаживая улыбкой неловкую паузу, повисшую в воздухе после этого вопроса. — Вы совершенно правы, я переболела тем, о чем пишу. Поэтому, надеюсь, многие читатели воспримут эту историю как своеобразную исповедь, несмотря на то, что она лишь отчасти автобиографична. В блоге и на нашем сайте я постоянно пишу — если я смогла решить проблему, освободиться от зависимости, то, значит, сможет каждый. Я не лучше и не сильнее любого из тех, кто попал в ту же ловушку. Мне повезло только в одном: меня не высмеял и понял очень близкий человек, не посчитал кем-то вроде прокаженной, с которой неприятно общаться. Только в ней, в этой поддержке я смогла найти силы и жить дальше уже без необходимости причинять себе боль. Вы знаете, моя жизнь не стала сразу же беспроблемной и безоблачно прекрасной. В ней было много всего — и хорошего и плохого, как у каждого из нас. Было большое горе — смерть лучшего друга, смерть на самом пороге его жизни, которая могла быть такой яркой, увлекательной… — тут я запнулась.

Горло будто бы сдавило невидимой рукой, и я потянулась к стакану воды, за спасительным глотком. Повисла небольшая пауза, которой, по всем законам удачной презентации, не должно быть, но все присутствующие в зале, журналисты и читатели молчали, ожидая, когда я закончу — и это дало мне силы заговорить.

— Так вот… Если я смогла не сорваться — то только благодаря поддержке, которая у меня была… и той книге, которую вы сейчас держите в руках. Она основана на полностью реальной истории. И эта история не только о саморазрушении, это еще короткая жизнь одного маленького человека и его большая трагедия. Именно о нем, о моем герое мне хотелось бы сказать несколько слов… — я опять умолкла, на пару секунд прикрыв глаза, и вспоминая последний разговор с Яром. Пришло время озвучить наш своеобразный уговор, обернуться к человеку, в чье истинное лицо при жизни избегали смотреть даже родители. Пришло время вновь произнести его имя, и оживить хотя бы на несколько мгновений, пусть только для присутствующих здесь — но таким, какой он был на самом деле.

— Я бы хотела посвятить эту книгу Ярославу Антоненко, моему другу, о котором предпочли говорить, будто бы он покончил с собой от нечего делать, из пустой блажи, от того, что он просто пресытился жизнью. Это жуткое, несправедливое вранье. Именно вранья, лжи всегда было слишком много в его жизни. Ложь в итоге его и убила. Теперь же я хотела, чтобы мы посмотрели в лицо правде. Рано или поздно, как бы ее не топтали, она все равно разобьет розовые очки и заставит смотреть на мир без прикрас. Главное — научиться не отворачиваться. И мне бы хотелось верить, что вы не отвернетесь от Ярослава, как это сделали при жизни почти все, кого он знал и любил. Не будьте трусливыми и малодушными. Надеюсь, вы окажетесь достаточно смелыми и, прочитав роман, сделаете этот шаг вперед. Пусть он будет для кого-то тяжелым — жизнь без розовых очков всегда тяжела. Но она такая, какая есть, и научиться видеть в ней красоту без самообмана и иллюзий — очень важно для настоящего, не призрачного счастья. И я надеюсь, что у всех нас это получится.

Тишина, в которой прозвучали эти слова, меня напугала.

Она была всеобъемлющей, звенящей, внутри помещения не раздавалось ни звука, зато очень хорошо стало слышно все, что происходило за стенами магазина — звонки мобильных, радостные возгласы, топот ног, голоса сотен людей, обрывки музыки. Все эти звуки, казалось, доносились из другого мира, отдельного от нашего, который замер, перед тем как дать мне свой ответ.

И он прозвучал. Прозвучал в старомодной, немного театральной форме, но по искренности эмоций, по тому единодушному порыву, в котором всколыхнулся зал, я поняла — меня услышали. Гром аплодисментов, которым взорвались присутствующие, сначала оглушил меня, вызвал желание спрятаться, зажмуриться, пропасть и не слышать, как бушует взволнованное людское море. И только спустя несколько секунд я поняла, что это была реакция приятия, а не возмущения. А значит, я могла надеяться на то, что Ярослав, не отрываясь от своей вечности, все-таки вернется и проживет свою жизнь здесь, на Земле, среди людей, прочитавших книгу и принявших его настоящего.

Еще окончательно не веря в происходящее, я посмотрела на Вадима — в минуты исполнения мечты мне хотелось видеть лицо того, кто привел меня к победе. Он, аплодируя вместе со всеми, улыбался, глядя на меня. И в эту короткую секунду мы успели сказать друг другу больше, чем тысячей слов до этого.