Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)

— Путь только попробует… — расслабившись, добродушно ворчал Марк и смущенно пинал ногой случайный камешек.

Между нами, как и раньше, было столько заботы и родственной нежности, что взрослые, поначалу обеспокоенные тем, как эта дружба перенесет испытание переходным возрастом, так и не получили ни единого повода заподозрить нас в чем-то двусмысленном или запретно-постыдном. Так что в скором времени чета Казариных, успевшая оправиться от потрясений первого пост-советского года, и воспитатели детского дома, поначалу заметно усилившие надзор, ослабили свое внимание. Наше окружение окончательно утвердилось в восприятии "этой парочки" исключительно как брата и сестры.

Удивительно, но самый сложный и противоречивый период до пятнадцати лет, когда каждый день подростка ожидает новое открытие, иногда приятное, а иногда и не очень, мы прошли вдвоем, спокойно и безболезненно. Каждый из нас достаточно рано созрел как личность, поэтому душевные метания, страдания от невозможности найти свое место в жизни и вытекающие из этого безумства успешно прошли мимо.

У Марка был его спорт. По сути, он делил свою жизнь между двумя занятиями — плаванием и общением со мной. Его несомненные успехи и награды, которые он привозил с соревнований сначала областного, а потом уже и республиканского уровня, постепенно подвели его к моменту принятия важного решения. На кону стоял вопрос, от которого зависела вся его дальнейшая жизнь — заниматься ли спортом профессионально, добиваться ли членства в сборной страны и — чем черт не шутит — настраиваться ли на борьбу за олимпийское золото?

И тут Марк удивил всех, удивил неприятно, до отчаяния. С легкостью и редким для подростка равнодушием к славе, он обрубил эти блестящие спортивные перспективы одним категоричным решением: членство в сборной его не волнует, все желанные разряды он уже получил, от поездки в Киев для обучения в спортивном интернате он отказывается. А плавание ему интересно всего лишь в качестве хобби, потому что профессия у него будет вообще со спортом не связанная.

Тренер воспринял такой шаг как предательство, отец пытался соблазнить блестящим будущим, деньгами, славой, успехом у женщин, именем, запечатленным в веках, но Марк оставался глух и нем к их стенаниям. И только мне он дал ответ на этот, терзавший многих вопрос.

— Ну как же так? Ведь никто же не сомневался, что ты вырастешь и станешь чемпионом мира! Вон папочка даже полку для твоего самого главного кубка давно приготовил. И вообще, Марк, если без шуток… Вода — это же твоя стихия, так какая муха тебя укусила? — недоумевала я вместе со всеми.

— Я не хочу все менять. Я не хочу рисковать тем, что есть, ради неопределенного будущего. Кто-то мне хоть что-то гарантировал? Нет. Все зависит от воли случая и еще от сотни непредсказуемых факторов. Я не хочу ставить под удар свое настоящее. И, кроме того, Киев — это слишком далеко от тебя.

— Но я же никуда не денусь! И я могла бы приезжать к тебе, — растерянно лепетала я, пораженная тем, насколько мало места, в сравнении со мной, занимает в сердце Марка его любимейшее занятие.

— Нет. Я сказал нет. Не спорь. Я так решил, и точка.

И я соглашалась, потому что понимала — спорить с Марком бесполезно. За все время нашего общения он ни разу не изменил принятого однажды решения. Подобная твердость характера одновременно восхищала и пугала меня. Потому что я в подобной ситуации не смогла бы так быстро принять решение и четко расставить приоритеты. Мое любимое занятие было важно для меня, как сама жизнь, и я просто не представляла, как можно добровольно отказаться от своего предназначения.

Оказавшись не у дел со своими конкурсами и выступлениями в переломно-кризисные годы, когда взрослые пытались выжить и приспособиться к новым условиям, и устраивать торжественные литературные чтения было некогда, я нашла для себя новое увлечение, неожиданно заменившее все былые успехи вместе взятые.

Я стала писать. Как-то попробовав набросать на бумаге пришедшую на ум очередную историю, чтобы на утро рассказать ее Марку, я опомнилась только спустя пару часов, выжатая как лимон, но безмерно счастливая. Такого со мной еще не было. Впервые ощутив пресловутый прилив вдохновения, я подсела на него сразу же, моментально, как на наркотик. Это было волшебство — не иначе. Стоило только сесть за стол, и я мгновенно пропадала из реальности, погружаясь в миры, которые придумывала сама, по своему желанию и в зависимости от размаха фантазии. Я была одновременно божеством, создателем новой реальности, и главным действующим лицом со сверхъестественными способностями и талантами. Я населяла свои планеты интереснейшими существами, закручивая в тугой узел цепочку приключений, героических битв, побед и поражений. А истории любви! Моя вселенная была переполнена мимолетными судьбоносными встречами и драматическими расставаниями навек. Это была моя жизнь, и неизвестно, какая из реальностей была главной — та в которой я жила по земным законам или мой мир, созданный под воздействием вдохновения.