Жила-была одна семья

Снова оказавшись на другой стороне здания, она нос к носу столкнулась со своим горе-помощником. Он ничего не спросил, только взглянул в ее полные ужаса глаза, решительно схватил за руку, втащил в первый попавшийся подъезд, заставил подняться вверх до последнего этажа и крепко прижал к себе, будто таким образом мог лучше ее спрятать от возможных обидчиков. Саша стояла, уткнувшись лицом в свои разноцветные рулоны тканей, которые так и не выпустила из рук, чувствовала, как подгибаются от еще не прошедшего страха ноги, как стучит сердце, и ощущала себя до смешного счастливой. Кто бы мог подумать, что еще минуту назад она мечтала оказаться как можно дальше от этого человека, а теперь стоит буквально в его объятиях и испытывает невероятное облегчение от того, что он находится рядом. Внизу скрипнула дверь, раздались громкие выкрики, интонацией напоминающие ругательства, и Саша еще сильнее вжалась в своего спасителя. Где-то под ними щелкнул замок, открылась чья-то квартира, и подъездная дверь со стуком захлопнулась. Саша перевела дыхание и с трудом оторвалась от мужчины. Колени дрожали, в горле стояли слезы. Она наконец смогла опустить тюки на пол и медленно осела на лестницу. «Надо что-то сказать. А что говорить? И так все понятно: она — безрассудная дурочка, отправившаяся в одиночку гулять по какому-то бандитскому району, а он — герой, эту дурочку спасший. А вспоминать о том, что оказались они здесь по его вине, не стоит. Зачем? Он же ее предупреждал, что уходить не надо. Он же намекал вполне определенно, разве нет? «Стамбул — город контрастов», чем не намек? С одной стороны — интеллигентные гиды, окончившие искусствоведческий факультет университета и владеющие несколькими иностранными языками, с другой — уличные банды, признающие только язык силы и кулаков. Конечно, он сейчас снова начнет бахвалиться, говорить, что предупреждал. Будет насмехаться, паясничать, все это закончится новой ссорой и очередными неприятностями». Но ей вдруг стало безразлично, что он сделает, как себя поведет. Какое ей дело до мыслей этого странного человека? Разве об этом надо сейчас думать? В конце концов, у нее совсем недавно умер брат, она не оправилась и вряд ли когда-нибудь до конца оправится и от этой утраты, и от той злосчастной, абсолютно выбившей ее из колеи канадской встречи. Единственный оставшийся близкий человек, сестра, ведет себя как-то непонятно. Да и время, запланированное на отдых, приближается к концу. В конце концов, она спасена, кости целы, нервы, конечно, не подлежат полному восстановлению, но и лечение в психушке ей пока не грозит. Так что самое время направить все свои мысли на творчество, тем более что почва для размышлений самая что ни на есть благодатная. Идея рождена, материалы для ее воплощения лежат рядом в целости и сохранности, и думать надо о том, каким образом их транспортировать в безопасное место, а не о том, что скажет или как себя поведет находящийся рядом мужчина.

Кроме того, Саша могла бы поручиться: алгоритм его действий ей отлично известен. В современном мире, к сожалению, совместное существование измеряется взаимовыгодными условиями сотрудничества. Доброта и благородство изживают себя, и хотя где-то определенно отвага и рыцарство продолжают оставаться в цене, рассчитывать на их проявление в твой адрес не стоит. Грустно. Безнадежно. Зато разочарования практически отсутствуют. А разочарований Саше уже хватило на полвека вперед. Она не один раз сталкивалась и с мелочностью, и с корыстью:

— Так вы художница? Какая честь! И выставляетесь? На «Винзаводе»?! А в какой галерее? Да что вы?! У самого?… Моя сестра (брат, мать, отец, тетя, троюродная бабушка) прекрасно рисует (пишет, лепит, вышивает, чеканит, мастерит, изобретает). Она была бы счастлива… Вот если бы вы смогли посодействовать… Я был бы… Она была бы… Ах-ах! У самого…

Этот вариант удачного знакомства был самым распространенным, могли быть и другие. Не более оригинальные, чем первый:

— Прекрасный вечер, не правда ли? Как вам спектакль? Неелова была великолепна, не находите? Конечно, сама Елизавета сильная личность. Ее играть одно удовольствие^[9]. Но надо ведь суметь дать зрителю почувствовать, осознать, принять. Вы так внимательно следили за действием… У вас определенно должно быть свое мнение.

Саша несколько раз покупалась на такие речи. Всегда приятно видеть перед собой интеллектуала, да еще и не выставляющего напоказ свою эрудицию, а интересующегося твоим впечатлением. Она не любила отвечать быстро и дискутировать взахлеб — старалась подобрать слова и найти правильные определения для яркого выражения своих эмоций, но, пока Саша собиралась с мыслями, он снова заговорил: