Читаем Жила-была Вера. Истории о силе духа, любящих сердцах и билете на счастье полностью

Правда, теперь приходилось нянчить только Маришку, ведь остальные уже подросли и в няньках не нуждались.

Ольга невольно улыбнулась. Да уж! Странно выглядело бы, если бы семнадцатилетний Вадим или пятнадцатилетняя Вероника вдруг топнули бы ножкой, как Маришка, требуя маминого внимания и попросились бы на качели.

Старших детей Ольга видела теперь только вечерами, когда у тех заканчивался забег по спортивным секциям и репетиторам. Они вваливались в прихожую, шумные, румяные с мороза и наполненные желанием поделиться сразу всеми новостями дня.

И Оля спроваживала Маришку к бабушке и деду, чтобы уделить время старшим.

Номер этот проходил не всегда, ведь нахальная девица с именем, данным ей дедом, была так похожа на море, в честь которого оно было получено. Такая же капризная, сильная, непредсказуемая. Она могла быть тише воды ниже травы, плющом обвившись вокруг матери и слушая, о чем рассказывают брат и сестра. А могла залезть на колени к Вадиму, ухватить его за уши, заставив смотреть только на нее, и целовать в нос до тех пор, пока с превеликой любовью обслюнявленный братец не начинал со смехом отбиваться от этого урагана страстей.

С Вероникой этот номер не проходил, но Маришка и не пыталась его повторить, зная суровый нрав своей сестры. К Нике она пристраивалась «под крылышко», усаживаясь рядом на маленьком диванчике, стоявшем на просторной Ольгиной кухне.

– Обнять! – Маришка тянула к себе руку сестры и тут же получала то, чего так желала.

– Что, солнце? Соскучилась? – Ника целовала растрепанную макушку. – Я тоже! Неси расческу!

Только сестре Маришка позволяла делать себе прически и терпеливо сносила даже ненавистные разноцветные резиночки, которыми Ника перехватывала кончики крошечных пока косичек.

– Смотри, какая ты красивая!

Маленькое зеркальце, врученное сестрой, занимало Маришку на какое-то время, и Ольга получала долгожданную возможность поговорить со старшей дочерью.

Единственный, на кого Маришка была готова сменять общение с братом и сестрой, был дед.

Отца своего Ольга, как и все ее домочадцы, любила так, что описать это чувство словами не смогла бы, даже если бы захотела.

Не было на свете человека, который был бы ей настолько близок, кроме, разумеется, мамы.

– Ольча! Я тебе банку малинового варенья заныкал! Маменька сегодня наварила. Сказала, что на зиму, и убрала все в кладовку. Говорит, что это детям. А ты не дети, что ли?

– Пап! Спасибо! – Ольга шмыгала носом, пытаясь не расплакаться.

Что еще надо сорокапятилетней женщине, обремененной тремя детьми, большим просторным домом, юридической фирмой, поднятой ею с нуля, и двумя котами?

Ничего особенного.

Просто чтобы кто-то назвал ее маленькой, выдал бы банку любимого варенья и большую ложку. А потом сидел бы рядом, слушая о том, как прошел день, и балдел от того, что ты ешь это самое варенье…

Сколько Ольга себя помнила, так было всегда.

Руки отца в детстве, теплые и надежные… Когда летишь под потолок, счастливо визжа и даже не зажмуриваясь от страха, потому что точно знаешь, что тебя поймают.

Его укоризненный взгляд, когда ты тихонько, стараясь не звякнуть ключами и шепотом уговаривая замок щелкать потише, открываешь входную дверь, возвращаясь со свидания, и подпрыгиваешь от страха, обнаружив отца, сидящим в прихожей на низенькой скамеечке, которую он сделал когда-то для тебя.

– Оль, позвонить-то можно было? Мама с ума сходит…

И его утешающее ворчание, когда он уводил маму, готовую ругать тебя до утра, в спальню, напоминая:

– Сама молодая была? Была! Ну и чего ты теперь? Все хорошо с ней! Она умная девочка! Бед не натворит!

И первый опыт за рулем, когда ты, вылупив глаза, жмешь на педаль и где-то далеко, краешком сознания, ловишь отцовский насмешливый вопль:

– Ольча, забор!

И испуганный крик мамы… И хохот отца, который, отстегнув ремень, вываливается из машины:

– Лучший водитель Юга России! Олька, с тебя новая фара! Мать, борща нам! И покрепче! Стресс надо снять!

И сияющие от радости глаза, когда ты потрясаешь перед носом родителей первым полученным дипломом.

– Папка! Мы справились!

– Ты справилась, умница наша! Ты…

И скупые слезы, когда ты стоишь в свадебном платье перед ним, спрашивая, все ли в порядке, и подпрыгивая от волнения.

– Доча, лучше всех! Разве может быть кто-то красивее моей Ольчи? Нет! Тише ты! Не скачи и не реви! Тушь потечет…

И добродушное:

– Дайте деду внука! Вот оно – мое счастье! Третье…

– Пап!

– А что? Первое – мама, второе – ты, а третье – вот оно! Счастливый я человек, Ольча!

И нежность у кроватки внучки:

– Малюсенькая такая… Оль, а мне страшно…

– Пап, чего ты боишься?

– Я буду хорошим дедом?

– Лучшим! Можешь у Вадима спросить, какой ты.

– Он – парень! С ним проще…

И восторженный вопль подросшей Вероники:

– Дед! Смотри, какая рыба!

И крошечный пескарь, бьющийся в детских ладошках, превращается чуть ли не в акулу.

– Ничего себе! Вадим, смотри, какую рыбищу твоя сестрица поймала! Да еще и вытащила сама! Ай, молодец!

И крупная ссора с мужем из-за чьего-то глупого злого звонка. Непонятного и наполненного таким ядом, что жить не хотелось.

И снова отцовское:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Оптимистка (ЛП)
Оптимистка (ЛП)

Секреты. Они есть у каждого. Большие и маленькие. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит. Жизнь Кейт Седжвик никак нельзя назвать обычной. Она пережила тяжелые испытания и трагедию, но не смотря на это сохранила веселость и жизнерадостность. (Вот почему лучший друг Гас называет ее Оптимисткой). Кейт - волевая, забавная, умная и музыкально одаренная девушка. Она никогда не верила в любовь. Поэтому, когда Кейт покидает Сан Диего для учебы в колледже, в маленьком городке Грант в Миннесоте, меньше всего она ожидает влюбиться в Келлера Бэнкса. Их тянет друг к другу. Но у обоих есть причины сопротивляться этому. У обоих есть секреты. Иногда раскрытие секретов исцеляет, А иногда губит.

Ким Холден , КНИГОЗАВИСИМЫЕ Группа , Холден Ким

Современные любовные романы / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Романы
Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза