Жильбер Ромм и Павел Строганов

Господин Граф,

В своем последнем письме Вы меня просили подробно рассказать о тех учебных занятиях, которые я провожу с Вашим сыном, и о том, чему посвящено его время. На этот вопрос в целом ряде писем Вы могли бы найти ответ, по-разному выраженный, однако, поскольку они могли затеряться, я вновь сообщу Вам о том, что мы делаем и что собираемся сделать, а также выскажу некоторые соображения в пользу принятого мною плана обучения.

Чистота и невинность нравов являются важнейшей основой гражданских и семейных добродетелей, без которых моральное бытие не более как длинная череда ошибок, заблуждений, метаний и несчастий. Вот почему именно на воспитание нравов должны быть направлены все наши усилия, ему должно быть подчинено даже само образование и в еще большей степени – обучение приятным манерам. Важнейшие качества уважаемого человека – это способность быть хорошим хозяином (bon maоtre), хорошим отцом и хорошим гражданином, любящим порядок, справедливость и мир и стремящимся скорее следовать добродетели, нежели стараться быть приятным в общении. С такими убеждениями нечего бояться капризов общественного мнения, которые не страшны тем, кто имеет истинных друзей, кто черпает силу в добром отношении к себе порядочных людей и в спокойствии своей совести. Подобный человек – это не тот, кто лучше всех знает законы общества, в котором живет, и лучше других их соблюдает, а скорее тот, кто желает, чтобы такие законы определялись правильным устройством и беспорочностью общественных институтов. Только изучая обязанности истинно морального человека, можно постичь кодекс тех законов, что нередко оказываются более строгими, нежели законы писаные.

Я хотел бы, чтобы именно это глубоко запечатлелось в сердце Вашего сына. И если бы мне здесь удалось преуспеть в той степени, как я того хочу, я создал бы истинный источник счастья для его отца, для всех, кому он сам небезразличен, для него самого, да и для себя тоже.

Но недостаточно только иметь благие чувства. Нужно также, чтобы они надлежащим образом направлялись и приносили добрые плоды. Надо, чтобы свет Разума озарял, усиливал и укреплял движения прекрасной души. А потому образование столь же необходимо и полезно для порядочного человека, насколько оно опасно для сердца злодея.

Приятные манеры должны обеспечить доступ в общество человеку с просвещенным разумом, поскольку суровый вид был бы плохо там воспринят. Однако они не должны быть основной целью, каковой является стремление быть добрым и образованным; умение же нравиться имеет второстепенное значение.

Париж предоставляет нам широкие возможности для всех видов учебы, но и скрывает также в себе немало подводных камней. Дабы обойти последние и не отвлекаться от достижения поставленной цели, я счел нужным изменить имя Вашего сына, избавившись тем самым от необходимости выполнять пустые и бесполезные обязанности, которые налагало бы на нас его родовое имя. Я не опасаюсь, что он останется не узнан теми, кто знал его с детства, но полагаю важным, чтобы от него не требовали визитов, которые привели бы к потере времени, а может, и к чему-либо похуже. Я с удовлетворением замечаю, что эта перемена имени, больше не являющаяся тайной, указывает на тот образ жизни, которому мы решили следовать, а потому нас до сих пор еще не беспокоили в нашем уединении. Вы на сей счет не высказали никакого мнения, и я хотел бы знать, одобряете ли Вы нас.

Ваш сын не посещает здесь никаких зрелищ, поскольку в Париже они могут быть опаснее для молодого, неопытного человека, чем где-либо еще. Я ему дозволяю лишь те удовольствия, которые он имел в детстве. Учится он математике, рисованию, работе с картой, что должно подготовить его к изучению фортификации, осваивает металлургическую химию и механику. Я предполагаю давать ему уроки английского языка и несколько подтянуть его в немецком. Он неизменно занимается историей, которая преподается ему так, чтобы он дополнительно мог получить представление о французской художественной литературе. У него все еще вкусы ребенка, предпочитающего внешне яркое действительно красивому и способного слушать с вниманием только во время продолжительного отдыха. Что касается юриспруденции, то я нахожу его пока слишком легкомысленным и недостаточно усидчивым для ее изучения. Надеюсь, он смог бы приступить к нему через год или два. Я жду наступления теплого времени для возобновления его занятий плаванием и другими упражнениями, укрепляющими тело. До сих пор мне не приходилось приглашать к нему ни обычного врача, ни хирурга. Но все же я постоянно нуждаюсь в Вашем одобрении своих действий и в Ваших советах. Если бы Вы несколько больше, чем обычно, обращали внимание на сей предмет при чтении моих писем, Вы, конечно, могли бы многое мне сказать, но, судя по Вашим письмам, у Вас огромное множество разных дел.

Я стараюсь ограничить несколько чрезмерную страсть Воронихина к живописи, так как хочу сделать из него человека, действительно полезного для Вашего сына. Я направляю его на изучение архитектуры, механики и всего того, что сделает его сведущим в вопросах производства. Он занимается всем с таким удивительным усердием, видеть которое Вам было бы весьма приятно.

У Вашего сына нет хорошо осознанного стремления к учебе, но он относится к работе добросовестно, проявляя при этом большую сообразительность и точность суждений. У него случаются и ошибки, о которых я как-нибудь смогу Вам поведать и о которых я Вам ранее также уже говорил, но он не совершал ничего такого, что могло бы повредить ему физически или морально. У него нет ничего от внешнего лоска, который делает молодых привлекательными. Он имеет все те недостатки, что порождаются простотой и незнанием светских манер, от коего он когда-нибудь да избавится.

Имею честь пребыть с глубоким к Вам уважением, Господин Граф, вашим преданным и покорным слугой

Жильбер Ромм[678]

.