Жили-были…

В том самом трюмо, в котором так солидно отражался диван, Игорь увидел отражение бледного и растерянного маминого лица. «Что-то сейчас будет?!» — подумал он и… услышал звонок. Мама открыла дверь и впустила отца. Она не сказала, как обычно: «Вытирай лучше ноги», а смогла лишь испуганно шепнуть:

— Посмотри, какой ужас!

Отец заглянул в гостиную, улыбнулся, поздоровался со Славой. И вместо того чтобы поддержать маму, вызвать сына и как следует его отругать, отец сходил на кухню, вынул из стола свой лучший альбом со спичечными этикетками стран Азии и, пройдя мимо обомлевшей жены, понёс показывать его ребятам.

— Индия! — говорил он. — Видите — три льва. А эта большая этикетка с пальмами наклеивается на спички, не гаснущие на ветру. У них большие длинные головки.

А вот Корея — летящий конь. А эти — японские, с видами отелей. У них каждая гостиница заказывает для себя спички. Видите — «Киото-отель», «Нара-отель».

Мама уже пришла в себя, но Игорю везло: в тот самый момент, когда она готова была обрушиться и на мужа и на Игоря, их опять спас звонок, на этот раз телефонный.

— Да, — сказала мама и услышала голос классной руководительницы.

Учительница позвонила, чтобы похвалить Игоря. За последнюю неделю он получил две четвёрки и две пятёрки.

— Сразу видно, что он занимается теперь у вас не на кухне…

— Да, да, — сказала мама. — Эта кухня — такой ужас! — И положила трубку.

Бунт Игоря закончился победой. С этого дня гостиная перестала быть комнатой только для гостей. Она стала и Игоревой, и папиной комнатой. Может быть, вы думаете, что теперь в ней нет того порядка и чистоты, которые были раньше? Ничего подобного! Теперь она выглядит даже лучше, потому что, кроме изнеженного дивана, кресел и стульев, обтянутых чехлами, в ней появились люди.

Хорошо закончился этот день и у Славы Чужого. Вернувшись от Игоря, он увидел, что Наташка учит таблицу умножения, и сам сел за уроки. А под вечер Анна Фёдоровна предложила:

— А не пойти ли нам погулять? Что-то мы засиделись.

И правда, с тех пор как к Славе и папе переехали Анна Фёдоровна и Наташка, они ни разу не бродили по городу, как раньше Слава с папой.

— Гулять! — закричала Наташка и швырнула тетрадку с таблицей умножения.

— Гулять! — сказал папа. И все стали собираться…

— Чужие пошли, — проводили их взглядами женщины, обсуждавшие новости во дворе.

— Какие же они «чужие»? Они свои, — сказала, улыбнувшись, Лушина мама.

— Так куда же мы направимся? — спросил папа на углу Садового переулка.

— Папа, — сказал Славка, нащупав в кармане золотистого кенгуру (он ещё ни разу его никому не показывал), — папа, пойдём в мамину дубовую рощу.

— Куда? — переспросил папа.

— Ты говорил, что я выдумал дубовую рощу, а она есть, я её нашёл, — ответил Славка.

— Что ты, Кузнечик… — начал отец, но его перебила Анна Фёдоровна:

— Веди, Слава. Мы за тобой…

И тогда Славка рассказал, как они были с мамой однажды в дубовой роще, как потом он долго не мог её найти и вот недавно нашёл. Он рассказывал и не заметил, что шагает рядом с Анной Фёдоровной и держится за её руку. И получилось, что всё это он рассказывает ей.

У знакомой мороженщицы на площади купили четыре порции мороженого. Шли под горку вслед за трамваями, бегущими на далёкие неведомые улицы, где Слава обязательно когда-нибудь побывает. За огородом бабки Касьяновны спустились в овраг — и вот она, дубовая роща на высоких холмах.

— Какое чудесное место! — воскликнула Анна Фёдоровна. — Я не знала, что у нас в городе есть такая роща.

— Этого многие не знали, — ответил папа и вздохнул.

А Слава с благодарностью посмотрел на Анну Фёдоровну: он был рад, что роща ей понравилась.

— Жёлудь! — крикнула Наташка. — Слава, смотри, — жёлудь!

Слава мог сказать, что он и без неё знает, что здесь легко набрать полный карман желудей. Но он не сказал этого. Он повёл Наташку вниз, в то место, где пузырились непересыхающие ключики и куда скатывались крошечными бочоночками жёлуди. Ведь Наташка была совсем не плохая девчонка, как он думал сначала.

Возле ручейка, когда Наташка скрепила булавкой два жёлудя и получился безногий человечек в шляпке — Желудец-молодец, Славка достал золотистого кенгуру.

— Хочешь, — сказал он, — я дам тебе поносить этот значок? Только, чур, ненадолго. До воскресенья, ладно?

— Кенгурушка! — обрадовалась Наташка.

— Он из Австралии, — объяснил Славка.

— Слава, — приколов кенгуру, спросила Наташка, спросила лукаво и не тараторя, — Слава, вы когда-нибудь с папой удивлялись?

— Как — удивлялись?

— Ну, вот однажды у вас кто-то помыл полы. Вы удивились?

— Да, очень. А ты откуда знаешь?

— Да уж знаю, — загадочно сказала Наташка.

А сверху, с холма, на ребят смотрела Анна Фёдоровна, и чуть заметная счастливая улыбка блуждала на её губах.

…Жили-были в третьей квартире двое мужчин. Долго они так жили. А теперь в третьей квартире живут четверо. Четверо хороших людей.

Рабочий человек Илья Егорыч