Жили-были, ели-пили. Семейные истории

После искусственного отбора мы аккуратно везли их домой, и надо было следить, чтобы никто при перемещении не пострадал и не потерялся, а что еще хуже, не заполз куда-нибудь в дебри нашего старенького «Москвича» и, не дай бог, не помер бы, а то потом век машину не проветрить. Я наловчилась на такие поездки брать с собой таз и класть в него пакеты с раками, чтобы всех их держать в поле зрения, рукой придерживая пакеты и чувствуя шевелящуюся массу. Как и все дети, я не понимала, почему такие густо-зеленые звери ложатся на блюдо уже ярко-красными. Мама призналась, что это тоже в свое время было для нее важным вопросом. Мы же их покупали зелеными, так почему же мы их едим красными? Что с ними в кастрюле происходит? Отчего они краснеют? Им жарко? Стыдно за нас? Ведь говорят же, что ты красный, как рак? Короче, как мне ни объясняли, что с ними происходит, понять я не могла. Да и сейчас не могу. Ну и ладно. И еще не понимала, что такое раковая шейка и где она у него. А когда мне дали конфету «Раковая шейка», я запуталась окончательно.

Хотя раки сами по себе существа очень придирчивые к чистоте воды, в которой живут, и грязи не терпят, их всё же необходимо вымыть. Их надо щеткой в нескольких водах очень тщательно отскоблить от тины и песка, промыть и прополоскать под душем. Минут на 30 оставить в холодной воде. Потом воду слить и снова полчаса в свежей воде. Так раза три. Разве что без шампуня и увлажнителя! Я всегда следила за раками и слушала, как они шелестят – шрррр, шррррр. Чистенькие, глубоко зелененькие, они сидели единым шевелящимся целым в углу ванны и ждали, когда закипит вода… Ох… Однажды я рака спасла от неминуемой смерти в виде закуски к пиву. Взяла самого огромного, вожака, как мне казалось, правда, без одного уса, но все остальные члены были при нем. Поселила его в пятилитровую банку и назвала Семеном. Положила на дно корягу, разбитый горшок из-под цветов и ракушки для красоты. Воду меняла каждый день. Одна банка была для Семена, в другой отстаивалась вода. Запустила ему неончиков для компании, он их ночью сожрал. В общем, старалась как могла украсить его жизнь. Кормила мороженым мясом и крапивой. Семен грустнел. Только шевелил глазами и пристально следил за мной. Я поняла, что такая пятилитровая жизнь ему не нравится, а хочется семьи с молодой рачихой, течение небыстрой речки, зеленой травки – не газона, а травки у реки, чтобы рачата росли счастливые и папа бы ими гордился. Как-то так думала. Когда в очередной раз я поехала к бабушке в Переделкино, я взяла Семена с собой. Там пруд большой, просторный, проточный, с омутами даже. Посмотрела в его печальные глазки и отправила в воду. Семен нагло булькнул и пошел ко дну. Больше о нем ни слуха ни духа.

А еще мне мама рассказывала, что ее папа, мой дедушка Борис, покупая раков, отпускал их попастись на травку во двор, делая им небольшой загончик, и все дворовые дети могли часами за ними наблюдать, придумывая им разные имена: Боец, Одноглазый Джо, Тетка, Проныра… Потом наступал час прощания, загончик пустел, а на следующий день в мусорном ведре лежали красные останки Теток и Проныр. Следующих раков дети всегда называли по-другому.