Жили-были люди (СИ)

Конечно, как же не проследить – вдруг внучка любимая что-то не то сделает. То, что внучка давно не ребенок и способна соображать сама, бабусе в голову не приходило.

Звякнул колокольчик над входом, тяжелая дверь медленно закрылась, отрезая шум и слякоть весенней улицы от уютной тишины мастерской со скромным названием «Палитра».

Я люблю здесь бывать. И по делу, и просто так. Строго говоря, это художественный салон, а не мастерская, но больше всего это тесное помещение походит именно на мастерскую – так здесь тесно, уютно и много всего. Вдоль стен стоят, расставленные в одному хозяину ведомом порядке, картины в рамках. Все новинки местных художников самыми первыми можно увидеть здесь. На витрине лежат, разложенные под выпуклым стеклом, бисерные украшения – колье, пасхальные яйца, браслеты, деревья всех цветов и фасонов. Хочешь подсмотреть новенькую идею – тебе сюда. Хочешь сдать свою работу – тебе тоже сюда. Хочешь найти подарок, если сам плести из бисера не умеешь, - тебе опять же сюда. А еще – готовые вышитые картины дожидаются своих хозяев (и ты ревниво замечаешь – Марина Алексеевна уже закончила свою «Вышивальщицу», а Люська что-то медлит, не несет, хотя ее «Подсолнухам» оставалось-то всего ничего… все мы, вышивальщицы маленького города, знаем друг друга если не в лицо, то по работам – с гарантией). Ну, и конечно, оформить вышитую работу можно только здесь. Периодически открывались в городе и другие мастерские, возникали и лопались, как пузыри-однодневки. А «Палитра» держится уже восемь лет, и ничего… живет.

Даже моя бабуся, на что уж ворчлива, и та любит сюда со мной приходить. Только виду не показывает.

Молоденькая девочка-продавщица приветливо кивнула мне из-за прилавка, а я тихонько порадовалась. Повезло именно на нее попасть. Здесь все друг друга знают, а я – завсегдатай. Эта девочка – уже четвертая на моей памяти, и на диво – с хорошим вкусом. Впрочем, продавщицы здесь все старательные, вежливые, и в вопросе подбора оформления и сочетаний цветов вполне разбираются.

Я вытащила из пакета готовую новую работу – «Лошади в ночном». С удовольствием уловила восхищение на лице продавщицы – да, я работаю качественно и знаю это. Нынешняя работа – для себя, оттого и сделана с особенным старанием. Нет, на заказ я делаю не хуже, тщательнее даже, но… разве надо объяснять, чем отличаются работы для себя или в подарок от работ, сделанных ради заработка? Вы, поди, из трех сотен книжек себе самую лучшую оставите? Вот и я так же…

Пока мы с продавщицей Леной старались прийти к общему мнению в выборе рамки и паспарту, бабуся бродила вдоль стен и рассматривала картины, удовлетворенно кивая. Я забыла сказать, что в прошлом бабуся – преподаватель истории искусств в нашем университете. Оттого и со мной сюда ходит – надо же быть в курсе новых веяний, даром, что давно на пенсии. Подслеповато вглядываясь, изредка наклоняясь, бабуся придвинулась к нам почти вплотную, но нас, конечно, не замечала.

Лена тем временем уже оформляла заказ, открыв толстую, устрашающего вида амбарную книгу.

- Почему вы всегда только животных или пейзажи вышиваете? – улыбаясь, спросила она, не поднимая глаз от тетради. – Портретами не увлекаетесь?

Я пожала плечами.

- Увлекалась раньше, потом надоело. Может, вернусь когда-нибудь…

За спиной хлопнула дверь подсобки, мимо бабуси шагнул ко мне высоченный всклокоченный дядька в мятом свитере и джинсах. Хозяин мастерской. Вежливо кивнул и заулыбался – узнал.

Я поздоровалась. Мы знали друг друга третий год, и мастером Иваныч был толковым, мог подсказать что-нибудь ценное и в деле своем разбирался на пять с плюсом. Он, кстати, в свое время учился у бабуси на худграфе.

- Вы, Катюша, покажите ей свою «Мадонну», - приветливо прогудел он в густую бороду, почтительно кланяясь не замечавшей его бабусе. – Пусть посмотрит, как люди работают…

- Обязательно, Алексей Иваныч, - улыбнулась я. – Может, ради такого дела я и вдохновлюсь и опять портрет какой-нибудь вышью.

- Путина, - усмехнулся хозяин. - Или Медведева.

- Щаззз, - фыркнула я.

Девочка Лена сосредоточенно писала, не поднимая головы. Скромная, старательная, аккуратная.

- Что, – засмеялся Иваныч, - типаж нехорош?

- Делать мне больше нечего, - снова фыркнула я. – Пусть другие вышивают, если им надо.

Что-то больно толкнуло меня под локоть. Я обернулась. Маленькая моя бабуся стояла рядом и, отчаянно мигая, подавала какие-то странные знаки. На лице ее застыло совсем несвойственное ей выражение – смесь страха, вежливости и отчаяния.

- Ба, тебе плохо? – испугалась я. – Душно, может? Давай выйдем?

- Лена, живее! – скомандовал хозяин, быстро взглянув на бабушку. – Что там можно писать так долго? Анна Романовна, вам воды, может? Или сядете?

Он вытащил откуда-то из-под завалов картона стул и усадил на него бабусю, помог расстегнуть ей пальто. Дверь мы распахнули, и сырой холодный воздух ворвался в маленькую комнатку, стирая с лица бабуси мертвенную бледность. Девочка Лена смотрела на нас из-за прилавка слегка испуганными глазами.