Жили-были солдаты

Тут Зубов повесил на место экспонаты, хотел идти с экскурсией дальше, но любознательный мужчина стал на этот раз спрашивать о старинных пушках и пищалях: сколько они весят да сможет ли их сдвинуть с места современный человек?

И Зубов понял: надо уходить. Он и так видел: пищаль весила раза в четыре больше современного автомата, а пушку он навряд ли вообще мог сдвинуть.

«Ничего, — подумал Зубов, — в другой раз всё досмотрю…»

— Вы уходите уже? — огорчилась экскурсовод.

— Ухожу, — сказал Зубов.

— Приходите, когда меньше будет народа. Я вижу, вы интересуетесь старинным оружием…

— Интересуюсь, — сказал Зубов.

Он вышел опять на центральную улицу, собираясь направиться прямо в кино, но тут из соседнего палисадничка выбежал какой-то старичок и, чуть не плача, сказал:

— Товарищ солдат!..

— Что? — спросил Зубов.

— Очень прошу, — сказал старичок, — употребить на моего внука всё своё солдатское влияние. Вот он там в доме сидит, мой внук.

— А что он там сидит? — спросил Зубов.

— Простуда, — ответил старичок. — И ни один доктор к моему внуку подступиться не может. Даже участковый врач товарищ Гаврилова. Как только она появляется, мой внук — его зовут Митя — залезает под диван и не желает принимать ни аспирин, ни хлористый кальций. Скажите, пожалуйста, разве можно в такой обстановке его лечить?

— Нет, — подумав, ответил Зубов, — нельзя.

И направился вместе со старичком в дом, чтобы употребить на мальчика Митю всё своё солдатское влияние.

ЗУБОВ ЗНАКОМИТСЯ С МИТЕЙ

Вошёл Зубов в дом, повесил на гвоздик пилотку, огляделся — нету мальчика!

— Что, — спросил Зубов, — уже сидишь?

— Сижу, — подумав, ответил Митя из-под дивана; он ожидал доктора, а это был явно не доктор. — А вы кто?

— А я — рядовой Зубов из нашей доблестной дивизии. Меня в увольнение до семнадцати часов отпустили.

Так что ничего — сиди, — сказал Зубов. — Меня всё равно не пересидишь.

И сел на стул.

Вообще-то говоря честно, он не знал, как дальше разговаривать с мальчиком, но когда-то он и сам был мальчиком, поэтому думал: всё образуется.

Смотрит Митя из-под дивана: Зубов сидит.

Час, наверное, проходит — Зубов сидит.

Да ещё к тому же начинает играть с дедушкой в шахматы. С закрытыми глазами.

«Может, — думает Митя, — его действительно до семнадцати часов отпустили?»

Предупредил он на всякий случай деда и Зубова, что никаких лекарств всё равно принимать не будет, и вылез из-под дивана.

— Ну, здравствуй! — обрадованно сказал ему Зубов.

— Здрасте, — неуверенно сказал ему Митя. — А это правда, что вы играете с закрытыми глазами?

— Нет, — сказал Зубов, — я подглядываю.

— Это нечестно! — возмутился дедушка.

— А разве честно играть против меня с открытыми глазами?

Тут они посмеялись немного, Зубов попросил поставить для него на огонь картошку — потому что проголодался очень, а потом сказал:

— Между прочим, был в музее.

— Ну? — спросил Митя.

— Видел пушки и пищали. А один человек не поверил, что я смогу надеть на себя древний шлем, взять в руки щит и меч и не упасть при этом.

— И не упали?! — открыв рот, спросил Митя, да так его и не закрыл.

— Не упал, — ответил Зубов. — Мы, солдаты, когда нас заденут, особенно крепко на ногах держимся. Мы через горы и леса без компаса проходим, с самолёта, между прочим, с закрытыми глазами прыгаем… Значок, между прочим, вот этот видел? — И Зубов указал на раскрытый парашютик.

— Это что, парашютик? — спросил Митя.

— Да, за прыжок с самолёта на парашюте.

— Ха! — сказал Митя, чувствуя, что проигрывает и что

Зубов явно берёт над ним в этом разговоре верх. — Ничего страшного — прыгнуть с парашютом! Я бы прыгнул!..

— Из самолёта, ночью? — спросил Зубов.

Тут Митя надолго задумался. Конечно, он мог бы сказать: «Да, прыгнул бы!», но он был человек справедливый и поэтому промолчал.

— А вы прыгали? — спросил он.

— Днём, — сказал Зубов. — Один раз. А ночью не прыгал.

— Но прыгнете? — не отставал Митя.

— Прыгну, — твёрдо сказал Зубов.

— А он лекарства боится пить, — появляясь, сказал дедушка.

— Да при чём здесь лекарства?! — отчаянно сказал Митя.

Он не мог понять, как может дедушка путать такие разные вещи, как какие-то лекарства и ночные прыжки с парашютом!

Даже Зубов это отлично понял.

— Мы говорим о самолётах, — сказал он дедушке, — а вы — о лекарствах! Это же совершенно разные вещи, дедушка!..

Митин дедушка поднял руки и сказал, что признаёт свою ошибку.

— А между прочим, — спросил Зубов, — о каких тут лекарствах зашла речь? Если об аспирине или хлористом кальции, то это одно, а если о чём-нибудь другом, так это другое…

— Об аспирине, — сказал дедушка.

— О хлористом кальции, — сказал Митя.

И тут Зубов начал смеяться.

ХЛОРИСТЫЙ КАЛЬЦИЙ

— Ой, не могу! — сказал Зубов.

— Что — не можете? — спросил Митя.