Жили-были солдаты

— И случился пожар. И вы этот пожар вместе с другими солдатами потушили. А теперь, — тут бухгалтер ловко и энергично сдвинул на затылок свою панаму, — будем считать так. Каждая несгоревшая доска стоит в среднем четыре рубля ноль пять копеек. В тот день в порту лежало… дайте-ка сообразить… ага, вспомнил: один миллион триста сорок тысяч досок… — И, прежде чем Миша успел глазом моргнуть, бухгалтер быстро-быстро изобразил всё это на счётах. — Спрашивается, какой убыток понесло бы государство, если бы солдаты не потушили пожар. А?

— Пять миллионов триста шестьдесят тысяч! — быстро за всех сообразил дедушка.

— Вот! — торжественно сказал бухгалтер. — А вы говорите: ничего не было! Бухгалтерия — наука точная…

— Ну и ну! — только и сказал солдат. — Пять миллионов триста шестьдесят тысяч?! Никогда бы не поверил…

И, отцепив медаль, дал посмотреть её Мише.

На одной стороне Миша увидел перекрещенные ключ и молоточек, а на другой… На другой стороне пожарный в каске выносил из огня ребёнка.

— Самая хорошая сторона — вот эта, — сказал Миша.

И все, кто были в автобусе, согласились с ним.

— А фотография где? — с сожалением отдавая медаль обратно, спросил Миша.

— Какая фотография?

— Вашего старшины.

— А-а, — сказал солдат и вытащил из бумажника фотографию.

И Миша прежде всего увидел танк, потом дуло от танка, а потом человека в танкистском шлеме.

— «Мо-е-му бо-е-во-му дру-гу Ва-си-ли-ю, — прочитал по складам Миша, — от е-го бо-е-во-го дру-га Е-ли-се-я…» Какому другу? От какого Елисея?

— Моему другу от его друга, — сказал солдат.

А потом подумал и сказал:

— Нет, не так. Ты меня совершенно запутал… — И он взял фотографию, чтобы разобраться. — Тут же ясно написано: мой боевой друг Елисей дарит мне свою фотографию. Короче, это я боевой друг, и это он мне дарит свою фотографию. А меня зовут Василий.

О БОЕВЫХ ДРУЗЬЯХ

Тут все заговорили о боевых друзьях, и оказалось, у дедушки был боевой друг, и у бухгалтера тоже, не говоря уж про солдата Васю.

Впрочем, заявлению бухгалтера Миша не сразу поверил: одно дело — быстро считать на счётах, а другое — иметь боевых друзей.

Поскольку всем хотелось рассказать о боевых друзьях, бухгалтер счёл нужным установить очередь.

— Будем в порядке очереди, — сказал он. — Сначала вы, потом я… Я такую историю знаю…

— Смешную? — не очень надеясь, спросил Миша.

— Смешную. Да.

И так как Миша, сам того не ожидая, заранее стал хохотать, бухгалтер сказал:

— Дайте ему яблоко.

Мише дали яблоко, и дедушка начал:

— Да будет вам известно, уважаемые граждане, во время войны я служил…

— На линкоре, да? — Миша даже перестал есть яблоко.

Он уже представил себе, как дедушка стоит на линкоре, кругом рвутся снаряды, а дедушка командует: «Носовое орудие, пли!» И ещё: «Лево руля!».

— Нет, — сказал дедушка, — во время войны я не был моряком. Во время войны я был в пехоте. ‘И вместе со мной служил мой друг Борис Пирогов…

— Дядя Боря! — ахнул Миша.

Он хорошо знал дедушкиного приятеля, они неоднократно играли с ним в шашки, но он никогда не думал, что дядя Боря воевал с дедушкой вместе.

— Вместе, — подтвердил дедушка. — Только тогда мы были моложе… Так ваг, однажды дядя Борис подбил из винтовки самолёт. Пролетал над нашими позициями фашистский самолёт, а дядя Борис разозлился и выстрелил… Назавтра вызывают его в штаб и говорят: «Расскажите, как это было». Смотрит дядя Боря, а в штабе сидит женщина из военной газеты, которая должна про него заметку писать. «А я и сам не знаю, — отвечает он, — как это было. Летел фашистский самолёт. Ах, думаю…

Разозлился и выстрелил. А он взял да и упал. Вот как это было…» — «Но всё-таки, — спрашивает женщина, — как это было?» А дядя Борис опять своё (не может он сказать, как это было): «Летел самолёт…» Так по сей день никто, кроме дяди Бори, не знает, как это было…

— Да всё просто было! Летел самолёт… — начал Миша.

— Верно, — сказал дедушка.

Все засмеялись, а бухгалтер сказал:

— Это только сидя в автобусе кажется — всё просто было, а на самом деле… — Бухгалтер покачал головой. — Во время войны я тоже служил в пехоте, так что примерно знаю, каково было: когда тебя обстреливает вражеский самолёт, не то что из винтовки стрелять — голову поднять страшно…

Так вот, служил я тогда в полковой разведке.

«Он был разведчиком?! — ахнул про себя Миша. — Тогда почему же он ходит в бабушкиной панаме?»

— Однажды вернулись мы из разведки, доложили командирам, где у фашистов стоят пушки, где танки, и отправились отдыхать: ведь три ночи в разведке не спали. А когда выспались, утром следующего дня отправились на речку стирать портянки.

Вдруг видим: останавливаются неподалёку четыре машины, и на каждой какие-то плоские длинные ящики — по одному на машину, и каждый ящик завёрнут в брезент.

— Ну, — говорит мой друг Гриша Каблуков (это мы с ним ходили в разведку), — ты — разведчик. Скажи, что это такое?

И показывает на машины.

И хотя я разведчик, я говорю:

— Не знаю, что это такое. Никогда таких ящиков не видел.