Жили-были солдаты

Уехала однажды наша дивизия на учения, а наша рота осталась. И не потому, что мы плохо себя вели — просто надо было кому-то в лагере оставаться: нести караульную службу, ходить в наряды, пилить и колоть для кухни дрова.

И вот приходит вечером наш старшина и говорит:

— Заступаем в наряд на кухню. Завтра дивизия с учений возвращается. Надо идти картошку чистить.

Надо так надо.

Пришли мы на кухню. Высыпали в картофелечистку два ящика картошки, нажали кнопку, а картофелечистка не работает.

Повар так и ахнул: возвращается дивизия, а есть ей чего?

Тут говорит Володя Московский:

— Разрешите, я попробую, товарищ старшина. Я дома маме всегда мясорубку чинил.

Повар говорит:

— Пробуй, голубчик, пробуй. Не починим к ночи — придётся утром дивизию макаронами кормить. А макароны ни в какое сравнение с картошкой не идут. Питательности в них меньше.

Принёс повар гаечные ключи, отвёртку, кувалду, принялись они с Володей картофелечистку чинить. Володя сильный, он самые тяжёлые части вытаскивает, повар послабее — гайками и шурупчиками занимается. И очень скоро от картофелечистки остался один корпус. А корпус, и на глаз видно, в порядке.

Осмотрел Володя каждую значительную и незначительную деталь, потрогал руками, постучал отвёрткой, крутнул раза два гаечным ключом, дунул, потёр о колено, посмотрел на свет, колупнул пальцем и говорит:

— Собирать можно.

— Уже? — не поверил повар.

Собрали они картофелечистку, воткнули вилку в штепсель — загудела картофелечистка, заработала! Стала из неё круглая да гладкая картошка выскакивать. Она выскакивает, а мы её — в котёл.

Повар говорит:

— Золотые у тебя, Володя, руки. Утром дивизия приедет и знаешь как твоей картошкой будет довольна?

И точно: утром приехала дивизия и была картошкой очень довольна.

А вечером старшина объявил Володе благодарность.

— Как вы думаете, за что объявляют сегодня Московскому благодарность? — спросил старшина.

— За смекалку и находчивость, — сказали мы.

— За мясорубку, — сказал старшина, — за мамину мясорубку, которую Московский всегда чинил дома. Без маминой мясорубки ему армейскую картофелечистку никогда бы не починить. Верно я говорю?

— Верно, — улыбнувшись, сказал Володя.

ВЗРЫВ-ПАКЕТ

Однажды послали Володю Московского, Ваню Дудкина и Адмирала Нахимова в разведку. Предстоял бой, и надо было с помощью разведки взять из соседней дивизии «языка» в плен, а у этого «языка» узнать, что его дивизия собирается делать.

Ползут Московский и Дудкин к дороге, а Нахимов залёг в кустах — охранять товарищей с тыла.

Кругом тихо. На дороге ни души.

— Просидим мы здесь, — говорит Московский, — ни одного «языка» не поймаем. Идём к другой дороге.

— Нет, — говорит Дудкин. — Эта дорога хорошая. Сейчас по ней обязательно кто-нибудь пойдёт.

Только он так сказал, как слышат, кто-то совсем рядом замычал. Не то большая коза, не то маленький телёнок. Обернулись Дудкин с Московским, видят — со всех сторон бегут к ним противники и радостно кричат:

— Сдавайтесь!

А Нахимов уже лежит связанный и только ногами шевелит, а во рту у него пилотка. Значит, это он мычал.

— Тикаем! — говорит Московский.

— Куда? — говорит Ваня. — Некуда. Да и не по правилам это. Они нас первыми заметили.

А противники из соседней дивизии уже совсем близко:

— Сдавайтесь!

И опять:

— Сдавайтесь!

Тут Ваня вытаскивает вдруг из кармана взрыв-пакет, кричит:

— Советские пехотинцы не сдаются!

И бросает взрыв-пакет себе под ноги.

Тут взрыв, дым и голос Володи Московского:

— Не сдаются!

И новый взрыв-дым. Это Володя свой пакет себе под ноги бросил.

Дым уполз.

Враги стоят бледные, смотрят на Володю и Ваню и говорят:

— Вы что, с ума сошли? Что же вы наделали? Всю шинель спалили, и сапоги теперь без подмёток.

И правда: подмёток нет, шинель вся в дыму и в подпалинах.

Тут Нахимову удаётся выплюнуть пилотку, и он кричит:

— У нас в дивизии все такие отчаянные!

Ненастоящие враги говорят:

— Верно, у них все такие отчаянные. Только тот в кустах немного сплоховал.

И не стали брать никого в плен.

Вечером командир взвода очень хвалил Володю Московского и Ваню Дудкина за решительность и даже сказал, что совершили они настоящий подвиг. А Нахимова ругал. Зато старшина, который тоже ругал Нахимова, сердился на Володю Московского и Ваню Дудкина.

— Что же вы, взрыв-пакет не могли поаккуратней кинуть?

Уж очень старшине было обидно, что спалили они совершенно новенькие ещё шинели и совершенно целые сапоги.

Но что такое шинель и сапоги в сравнении с подвигом?

Ничего.

АТАКА

За две минуты до начала атаки ранило наших сержантов, командиров и старшину.

Если говорить честно, то их вовсе и не ранило — каждый из них был цел и невредим. Просто всем захотелось проверить, как мы будем без наших командиров и как пойдём в атаку без них.

Вот и сказали, что ранило.

В таких случаях кто-то из солдат должен брать командование на себя — становиться на время настоящим командиром. И все должны подчиняться ему, как самому настоящему командиру.

Знаем мы это, а боязно назваться командиром. Солдат ведь отвечает только за себя, а командир — за всех. А это, как вы понимаете, гораздо сложнее.

Смотрим мы на часы.

Полминуты остаётся до атаки.