Жёлтые розы для актрисы

Задела его, и очень сильно. Некрасивому человеку указать, что его внешность далека от амплуа героя, — это наступить на комплексы неполноценности, нанести удар по самолюбию. Радий умудрился получить роль, которую ни при каких обстоятельствах не должен играть даже в страшном сне. И он это знал! Однако посчитал, что настал его час, потому максимально индифферентно, чтобы не выдать, насколько он оскорблен, указал на распределение и сказал:

— Там написано: проект по мотивам.

— О, уже проект, а не спектакль. Запомни, Радий… — Анфиса перешла на злую тональность, постучала пальцем по листу с распределением. — Это начало конца. Нашего. Потом не нойте, новаторы хреновы.

Октавий Михайлович давно слушал в сторонке перепалку, надевая очки и идя к расписанию, заметил:

— К сожалению, автор не даст в морду за спектакль по мотивам, потому что он почил! Что тут у нас?.. Так-так… Ой, е-мое! Сашуля, тебе повезло… а мне нет. Радик, ты лицо приближенное к гениям, не знаешь, Кнуров тоже будет… э… выписывать па? Последний раз я блестяще танцевал и имел феноменальный успех в балете «Корсар», но в прошлой жизни.

Презрительно фыркнув, Радий развернулся и удалился с редким достоинством, отличающим людей высоких моральных принципов, а Окташа рассмеялся ему вслед. На защиту Радика встала заслуженная артистка:

— Окташа, прекрати! Молодой режиссер нашел нестандартное решение, увлек актеров… Он имеет право на свое прочтение…

— Ой, ой, ой! — поднял тот руки, сморщившись. — Бабушка, прочтение есть только одно — авторское. Он писал и читал, потом снова писал…

— А гении, примазавшиеся к автору, — продолжила Анфиса, — должны раскрыть глубину, показать актуальность проблемы в наши дни, а не перекраивать пьесу по своему усмотрению. Пора уже защищать классиков от режиссерского терроризма.

— Ой, Анфиса, ты такая злая… — упрекнула ее заслуженная.

— Ага. А такие добрые, как вы, погубили массу театров в стране.

— Сашуля, хочешь конфетку? — увел в сторону от темы Окташа.

— Нет, Октавий Михайлович, врач запретил есть сладости.

Сашиного врача зовут Иннокентий, он строг и наложил вето на любые виды подарков, даже открытки. Окташа протянул конфету Анфисе, та забрала и сунула в карман шубы:

— На закус не пойдет, но спасибо. Александра, не рыдай, этот спектакль… простите, по-новому, проект (!) заведомо провальный.

— Я знаю, — улыбалась Саша, ничуть не расстроившись.

Не сговариваясь и не торопясь, обе пошли к гримеркам, хотя утро свободное, репетиций не будет. Но, придя в театр, мало кто уходил сразу, актеры любили походить по пустому зданию без цели и без дела. Хорошо или плохо играя (как умея), они в любом случае оставляли частицы себя в этом здании, своей души, своих чаяний. Может быть, эти витающие частицы и не отпускали?

— Не знаете, почему не вывесили распределение на спектакль Геннадия Петровича? — осведомилась Саша.

— Не-а. Не волнуйся, мы с тобой попадем к нему. Наверное, он еще не определился с пьесой. Но и третий спектакль берут в работу, режиссер приглашенный, ведь «Бесприданница» с дистанции сойдет сразу после премьеры.

Оглядевшись, Саша чуть наклонилась к Анфисе, которая меньше ростом на голову, и шепотом спросила:

— Скажите, зачем Геннадий Петрович держит этого… Пуншина? Он же не умеет ставить спектакли.

— Не знаю, — в тон ответила та. — Кто из приличных режиссеров поедет в дыру? У нас шесть-восемь спектаклей в год! Должно быть постоянное обновление репертуара, чтобы зрители ходили. Гена не может справиться один, а на приглашенных нужны деньги, их никто не дает. Деньги оседают в крупных театрах, маленьким достаются объедки, а то и этого не дождешься. Потом, артисты не должны шататься без дела, их надо занимать.

Не ощутив враждебности к себе, Саша охотно болтала с Анфисой, которая сделала ей несколько замечаний по роли Марии Стюарт — очень нужные, они обогатят исполнение. Никакая Анфиса не стерва, а наподобие Саши выбрала уединение в коллективе, что чувствовалось по манере держаться: она закрыта, застегнута на все пуговицы, в то же время на контакт пошла. Общение с ней было определенным знаком: Боярову Александру признали, приняли.

А вскоре позвонил Иннокентий, предложил продолжить рассказ в кафе, пока есть время, ведь надолго оставаться в пустующем театре нежелательно…

* * *

Жизнь не текла своим чередом, как хотелось бы, где-то неделю спустя после трагической гибели родной матери Роберта, Саше позвонили: Изабеллушка попала в больницу с инфарктом. Как было не отплатить за добро теплом, вниманием, заботой? Саша помчалась в больницу и ночами оставалась рядом со старушкой, тем более что врачи обещали: при хорошем уходе бабуля быстро поднимется на ноги, будет скакать и выносить мозг окружающим. Эх, не знали они, какой замечательный человек эта самая бабуля. И да, Изабелла на поправку шла ускоренными темпами, настойчиво просилась домой, а то, мол, помрет и не узнает последних новостей от подружек. Короче, веселила медперсонал.