Жирандоль

– Нет, все здесь. – Она приоткрыла шкатулку. Блеснули бриллианты на булавках, в угол забилась одинокая сережка-жирандоль с сапфирами, пугая соседствующие запонки грозным оскалом и несимметричной виртуозной ковкой. Посередине выставила серебряное пузо одинокая рюмочка с графским вензелем – вычурная буква «ш», перечеркнутая летящей стрелой.

– А с двери-то вензель не срезали, – почему-то удивился Аристарх.

– Это еще впереди, – по-взрослому ответила Инесса.

Анастасия Яковлевна не смогла смириться с потерей. Она стала путаться в событиях, датах, настоящем и придуманном. Старая баронесса боялась оставлять ее надолго одну. В минуты просветления графиня разговаривала с нерожденным ребенком, называла его своим сыночком, своим Иннокентием, Кешенькой, просила появиться на свет похожим на отца, таким же добрым и веселым, любознательным и красивым. Все надеялись, что после родов к ней вернется рассудок: малое дитя, заботы, умиление. Но этого не случилось. За неделю до Рождества начались роды, в которых несчастная скончалась, отправилась к своему благоверному на небеса.

Инесса уже не могла страдать: во-первых, скорбь по отцу иссушила все нутро, выдоила чувства до донышка, во-вторых, у нее на руках остался маленький пищащий сверток, младшая сестренка Агнесса, ангелочек, о котором решительно некому было позаботиться, кроме старшей сестры.

Глава 7

В жандармской управе, разумеется, имелось досье на Ольгу Ростиславовну Белозерову. В нем поверх протоколов и собственноручных ее пояснений кто-то записал нервным фиолетовым почерком: «Сия мамзель обладает необузданным нравом и отменно отточенным языком, склонна метать колкости в представителей власти и всячески провоцировать. Рекомендовано оставаться настороже». Перо, видимо, на какое-то время зависло в нерешительности, потому что под строчками застыла чернильная изморозь – признак задумчивости. Наверняка писавший восстановил в памяти портрет стройной кареглазой красавицы, но не нашел подходящих для канцелярии фраз, чтобы обозначить витавшую вокруг нее неосязаемую угрозу. Сама провокаторша считала, что на допросах проявляла исключительную, несвойственную ей сдержанность. Разве песни и анекдоты относились к необузданности? А колкости… Чтобы тебя не кололи, не надо подставлять неприкрытый жирный бочок.

Ольгу вырастил отец – уездный лекарь. Мать покинула скучную провинцию с удалым кавалергардом, когда малышке не исполнилось и пяти, Оля плохо ее запомнила. Предположительно, неуемным характером она пошла в родительницу. Доктор Белозеров мало времени проводил дома, его ждали больные, поэтому дочь имела полное право экспериментировать на своей доброй нянюшке, которая позволяла малютке все-все-все, хоть на голове стоять. Отец заставал дочку либо спящей, либо мирно завтракавшей, поэтому не подозревал, какой ведьменыш подрастал в детской. В земской школе, конечно, Оленька с первого дня стала заводилой. Где только намечалось какое-нибудь хулиганство, она тут как тут: уже наматывала на указательный пальчик каштановый локон и весело щурила глаз, мол, сейчас как зададим жару. Так они с маленькими подельницами изрезали театральные костюмы перед выступлением. А что? Коли их не взяли на главные роли, так пусть спектаклю и вовсе не бывать. В другой раз выкрали классный журнал с плохими отметками, в третий – устроили голодовку, требуя другого учителя арифметики, молодого и симпатичного фон Клауса вместо хмурой, вечно недовольной мартышки Феклы Игнатьевны. Удивительным образом все это сходило с рук. Преподаватели жалели, говорили, мол, что с девочки взять, без матери растет. Кроме того, весь преподавательский состав гимназии был втайне влюблен в Ростислава Константиныча (за исключением математика фон Клауса) и сочувствовал его наказанию – получить чертенка в юбке вместо приличной благовоспитанной барышни.

После окончания гимназии Белозерова отправилась в Курск и поступила на курсы, но там проявить себя не успела, потому что влюбилась. Ее избранником стал не рядовой заика-мещанин, и не студент, слепнувший над учебниками, и не приказчик, скрупулезно считавший чужие копейки. Ее думами завладел настоящий высокородный дворянин князь Ивушкин, блестящий кавалер, отбывавший в Курске суровое наказание – ссылку в родовое имение на целых два года за подстрекательство то ли к бунту, то ли к заурядной пьянке.