Жить

Злодеи остались ни с чем на сей раз. Девушка так и лежала на асфальте. Я поднял ее и прижал к себе, она ответила тем же и сильнее вцепилась в меня. Она вся дрожала. Такая сильная и такая слабая. Почему-то я почувствовал за неё ответственность. Молча подхватил ее на руки, легкая как пушинка, и понёс обратно в больницу. Я укрыл ее пледом, обработал ссадины на руках и скуле, дал воды. Она все ещё молчала и смотрела на меня испуганно. Я набрался смелости и обнял ее. К моему удивлению, она ответила на объятья. Носом уткнулась мне в грудь и прижалась ближе. Так мы просидели пару минут, пока я не почувствовал, как ее плечи рывками поднимаются и опускаются, а затем услышал тихие всхлипы. Она плакала. Это повергло меня в странное состояние. Я уже зафиксировал ее образ в сознании, как сильный. Ни в коем случае не против слез. Просто я, наверное, ощутил свою беспомощность в этот момент. Боялся оказаться бесполезным для сильной девушки, которая восхитила меня храбростью, настойчивостью, даже бесстрашием.

Я чуть отодвинулся, чтобы видеть ее лицо. Она устремила взгляд в пол. Тогда я осторожно заговорил:

– Эй… Почему ты плачешь?

Мне давно не приходилось никого утешать. Поэтому, когда она подняла на меня печальные полные слез глаза, сердце сжалось еще сильнее. Мне было невыносимо больно видеть то, что таилось в них. Все нутро скукоживалось и мне срочно требовалось устранить причину. Так всегда случалось, когда плакала жена. Во мне ее боль пробуждала невероятную силу, такую, что я мог горы свернуть, только бы на ее лице вновь сияла улыбка. Сейчас же я боялся. Я не знал, как вести себя. Я забыл, что значит, испытывать подобные чувства. Они проснулись внутри, и я чувствовал себя так странно, как будто заболел. В какой-то момент тошнота подступила к горлу от внутренних переворотов и борьбы.

Скрывая дрожь в руках, я протянул к ней ладонь, провел по щеке и вытер слезу, которая едва успела выкатиться из глаза.

– Прости, – тихо прошептала она почти ровным, но до боли печальным голосом. – Так давно не плакала, слез совсем не было. Они будто все высохли, а сегодня вдруг такое. Ты представить себе не можешь, как же я хочу, чтобы все было как прежде! Мне нравится то, что я делаю сейчас. Я рада помогать людям. Но пойми, я выбрала это не по своей воле. Точнее, по своей, конечно. Но как было бы прекрасно, если бы это выбор никогда не стоял передо мной! Ты меня понимаешь?

Я кивнул, потому что понимал. Она стала так защищать людей, потому что не могла иначе. Но если бы не случилось катастрофы, она бы счастливо жила той жизнью, которая осталась где-то далеко, в 2020 году. Она продолжила:

– Я часто задаю себе вопрос, за что это все случилось с нами? Я была так счастлива и так не понимала своего счастья! Ты даже не представляешь! Ворчала на мужа, откладывала желания. Всё говорила, как-нибудь потом. А потом не настало. Не настало! Теперь я совсем одна, в этом холодном мире. Мне приходиться выживать, людям приходится выживать! Куда не посмотри, все несчастны. Я думала, я адаптировалась, я смогла привыкнуть, смогла стать сильной. Но иногда, в такие моменты, как сейчас, я остро ощущаю, что не справилась и вряд ли когда-то смогу. Я знаю, конечно, что завтра проснусь, и все будет как прежде. Я встану с кровати, заварю себе кофе, выпью его в одиночестве на пустой кухне. Затем пойду на работу, параллельно буду помогать людям. Немного пожалею о том, какой была дурой, и что расплакалась, дала волю эмоциям перед незнакомым человеком. Все будет терпимо, приемлемо. Но я точно знаю и то, что настанет такой момент, когда я вновь сорвусь. Потому что ничего уже не станет нормальным. Порой мне так кажется. Вряд ли мы когда-нибудь оправимся. Может следующее поколение, но точно не мы. Те, кто привык жить иначе, те, кто знал счастье и все потерял. Для нас все решено. Жалкое существование, вот наш удел.

Девушка говорила отрывисто, несвязно, перескакивала с одного на другое, пыталась объяснить мне, что творится внутри. Как будто испытывала чувство вины за свои мысли. Но объясняться не было необходимости, я и так понимал ее переживания, как ее разрывает на части от собственных противоречий и о чем она тихо мечтает каждый одинокий вечер. Сильные тоже плачут, сильным тоже больно.