Жить и умереть свободным

– Ке-еша, я же тебе все сказал, – послышалось из гроба униженное. – Отпусти, а? Ты же обещал!

– А я и не отрицаю, что обещал.

– Ну так давай! Кто слово пацана дал?

– Ты знаешь, я передумал, – жестко объявил Астафьев. – Вы вот меня ссученным посчитали за то, что я на мусоров работаю. А сами, значит, с Киселем ни в какой сговор типа как не входили, да? Ну и кто вы после этого? Фуцыны позорные, сявки и рваные суки. А знаешь, как по закону с такими поступают?

С этими словами он с силой толкнул гроб с подъемника на движущуюся ленту. Двигатель транспортера поперхнулся, натужно взвыл на полтона выше, и роскошный парадный гроб с неотвратимой медлительностью пополз к раскаленным металлическим шлюзам. Изнутри доносился жуткий звериный вой, пересыпаемый проклятьями и мольбами. Створки медленно разошлись, и гроб исчез в разверзшемся жерле.

Технологическое окошко тускло поблескивало сбоку печи. Дождавшись, когда створки наконец сомкнутся, Астафьев с интересом взглянул сквозь квадратное жаростойкое стекло. Внутри полыхало настоящее адское пламя – мощное, лютое и безжалостное. Объятый огнем гроб зримо уменьшался в размерах, словно кусок рафинада в кипятке.

– А ты что стоишь, как госадвокат на суде? – Чалый угрожающе направил автоматный ствол на Малину, до сих пор пребывавшего в ступоре. – Надо бы этого китаезу спалить, чтобы следов никаких не осталось. Да и обшмонать тут все не мешает. Прикидываешь, сколько тут всякого разного отмести можно?..

Беглые арестанты покинули кладбищенский офис лишь через полтора часа. Пока Малинин тщательно замывал все следы крови, Астафьев орудовал в офисе. Добыча превзошла все самые смелые ожидания. Одной лишь налички обнаружилось более трех миллионов рублей, не считая долларов, юаней и даже иен, также весьма популярных в Приморье. Так что общая сумма награбленного тянула больше чем на семь-восемь миллионов рублей, если не больше. Но все-таки главным своим уловом он посчитал оружие и документы.

– Куда теперь? – с блестящими от возбуждения глазами уточнил Малина.

– В вагончик возвращаться нельзя… – прикусил губу Чалый. – И вообще нам из Февральска надо рвать как можно быстрей. Давай так. Тут недалеко от железной дороги одно полузаброшенное зимовье должно быть. Километрах в семи-десяти от поселка. Если бомжами не занята – одну ночь вполне можно перекантоваться. А завтра будем думать, как отсюда свалить по-быструхе… Главное, чтобы небо было безоблачным! – с явным подтекстом закончил он.

Поправив под одеждой автомат, Астафьев зашагал через кладбище к выходу. Витек, сгибаясь под тяжестью мешка с награбленным, шел следом, утопая по колено в снегу.

Снегопад прекратился так же внезапно, как и начался. На крестах и оградах серебрились огромные снеговые шапки. В пустых кронах деревьев ожесточенно дрались, пронзительно кричали вороны.

Они уже дошли до металлических ворот, когда над их головами мерно зарокотал двигатель, и из-за верхушек лиственниц и лип медленно выплыло нечто продолговатое, темно-зеленое, в крупных пятнах коричневатого камуфляжа.

– Кеша, это тот самый Ми-28, о котором ты спрашивал, – прокомментировал Витек, провожая вертолет взглядом. – Машина-зверь. За минуту весь Февральск на хрен разнести сможет.

– Солидно смотрится, – согласился Астафьев. – Вот мы с тобой на днях и посмотрим, как эти машины-звери охраняются…

Глава 6

Поселковая ментура мало чем отличалась от сотен таких же заведений, разбросанных по всему Приморью. Неказистое двухэтажное здание из силикатного кирпича, зарешеченные окна, массивная металлическая дверь. Слева от двери отблескивала вывеска, сделанная из старого телевизионного кинескопа: «РОВД пгт. Февральска». Справа располагались два застекленных стенда: «Их разыскивает полиция» и «Лучшие сотрудники РОВД». По общему мнению, фотографии на обоих стендах мало чем отличались друг от друга: поменяй кто-нибудь снимки местами – никто бы этого не заметил.

На втором этаже располагались кабинеты следователей, оперов и экспертов. На первом, кроме дежурной части, обычно принимали население. Для визитеров были предусмотрены даже некоторые удобства: фанерные стулья с откидными сиденьями, какие еще встречаются в провинциальных кинотеатрах. Забавно было наблюдать, как недавние заключенные, вызванные «на профилактическое собеседование», инстинктивно вскакивали при виде даже самых мелких ментовских начальничков и с каким сухим треском выскакивали из-под них сиденья.

Вот уже второй час Миша Каратаев сидел в таком креслице, ожидая, когда его наконец вызовут в кабинет Прелясковского. Рядом расположились еще шестеро – все, кто имел в Февральске разрешение на огнестрельное оружие. Кроме Михаила, в окрестностях поселка обитал только один настоящий промысловик – старенький удэгеец, за которым числился допотопный карабин Токарева с расточенным стволом, переделанным под охотничий дробовик. Правда, в тайгу этот охотник уже почти не ходил, не позволяли здоровье и возраст. Остальные же посельчане располагали в основном старыми гладкоствольными двустволками, которыми вряд ли пользовались регулярно.