Жить в эпоху перемен

Вернувшись в дом, где Лёвушка посапывал носом на диване у Александра Львовича, он стал показывать Владу внутренние помещения. За третьей дверью кухни открылся маленький коридорчик, откуда лестница вела на второй этаж и ещё дверь во вторую половину. Та представляла собой большой холл без перегородок, и явно была оборудована, как зал для занятий, имелась даже школьная доска на торцевой глухой стене и перед ней преподавательский стол. Больше, кроме стульев и хорошо сделанных скамеек, тут ничего не было. В коридорчике под лестницей оказалась маленькая тёмная кладовка, где большую часть площади занимал стеллаж. На полках лежали стопки пастельного белья, одеяла, подушки, несколько ватных матрацев, а под стеллажом валялся мешок с использованным бельём. Александр сказал, что бельё Владу можно менять, а когда накопится порядочно, он будет возить его в прачечную Приозерска, где стирают по безналу и это всё у них давно отработано и налажено.

По добротной лестнице, которая, как и подобает в таких домах, тихонько поскрипывала под их ногами, они поднялись на второй этаж. Планировка левой части напоминала нижнюю, зато справа всё обстояло иначе. Они вошли в узкий холл, который напоминал скорее веранду за счёт трёх широких окон. Посреди – среднего размера бильярд, в дальнем углу на тумбочке телевизор и слегка затоптанный палас на полу. По левой стенке три изящных двери. За каждой открывалась небольшого размера комнатка, обставленная, как гостиничный номер с добротной кроватью и необходимой мебелью.

– Для кого же эти апартаменты? – не удержался от вопроса Влад, глядя в упор на равнодушно державшегося хозяина.

– А это тебе потом Скороспелов разъяснит. Тебе о втором этаже заботиться не придётся, здесь шеф всем командует. И особенно расспрашивать об этом не советую.

– Это почему же?

– Да очень просто: меньше знаешь, спокойней спишь.

– Заинтриговали вы меня, – не удержался Влад, – Надеюсь, это не база отдыха для криминальных авторитетов.

– Конечно, нет, даже наоборот – это база отдыха для самых порядочных и честных белых людей. Некоторых – добавил он. Лев Николаевич тебе не стал ничего рассказывать, чтобы не пугать, хотя пугать и нечем, и сам он мало что знает, а мне поручено ввести тебя в курс дела. Ведь мы тут не начальники, а вроде, как смотрители. Помнишь, у Пушкина в повестях Белкина про станционного смотрителя? Вот, и тут так – приехали, уехали, да чаевых жалко не дают, если что и перепадает от их благ, то только самому шефу в разных вариантах. А ты живи спокойно и тихо делай своё дело. – А ведь он не любит этого Юрия Петровича, – подумал Влад и спросил:

– Какое же в этом плане у меня тут будет дело?

– А ты не волнуйся, будет! Приедет сборная города готовиться к всесоюзному слёту, вечером лодки нарасхват пойдут, следить за порядком, чтобы костры не жгли, где попало. Летом семинары всякие бывают, к зиме инструкторов лыжных стрел готовить начнут, глядишь, и тебе какие-нибудь лекции читать придётся, ты же у нас инструктор, вот там и покомандуешь. В его голосе явно чувствовалась скрытая ирония. Владу на момент стало не по себе, подумалось: – Во что же это я влип? А не махнуть ли мне завтра назад, в Питер… Но тут же представил себе, какой будет скандал, что ему не только в клуб туристов, но и обратно на «Станцию» все пути будут закрыты навсегда. И чего это он так разволновался? Мало ли чего этот Львович наговорит. Уйти, но только тихо и спокойно, он и потом сможет. Надо самому, как следует, осмотреться, разобраться, может, тут ничего такого и нет, и ему тут понравится…

Алкаша-Мишу они отправили за ненадобностью домой, чему он был откровенно рад. Подписали заготовленные Александром бумаги, он что-то ещё пытался говорить и объяснять Владу, но тот его плохо слушал – в голове всё вертелась мысль – что же такое всё-таки эта Белая дача…

Вечером допивали Лёвушкин коньяк, болтали о том, о сём, но беседа как-то не клеилась. Александр Львович собирал в рюкзак свой нехитрый гардероб и личное хозяйство, давая Владу некоторые советы, касающиеся ведения хозяйства. Утром они со Львом собирались уезжать, и Влад решил идти с ними до Приозерска, чтобы затариться там недостающими продуктами на период его вынужденного отрыва от благ цивилизации.

Выйдя уже в потёмках на крыльцо покурить, он с удивлением обнаружил, что идёт снег – совершенно по-зимнему густой и пушистый. Стояла такая тишина, что отчётливо доносились какие-то звуки со стороны Яркого, и было слышно, как в Приозерске прогудела, отходя, последняя электричка. – Ну что ж, – подумал он, – моя робинзонада не будет такой идеалистической.