Жить в твоей голове (СИ)

Поврежденная рука онемела, но Кай знал, что через несколько секунд придет настоящая боль. А брид оседлал его и принялся бить, методично и равнодушно, но с неубывающей силой. Кай чувствовал, как трескается и ломается кость в его скуле, разбитые губы превратились в кровавое месиво, кроме руки были сломаны по крайней мере четыре ребра. Тьма краснела перед его глазами, пульсировала алыми вспышками. Он уже почти не чувствовал боли.

А потом был её голос. Она кричала что-то.

И это значило, что Леда все еще не была достаточно далеко. Брид все еще мог достать её, если Кай позволит себе сдохнуть под его ударами. Он внушал ему отвращение, этот брид, которого катахари вытащил из её памяти; чудовище, воплотившее в себе человека, оказавшегося её глубинным страхом. И Кай вдруг вспомнил его лицо, подсмотренное в её воспоминаниях: холодные глаза и тонкие губы, шепчущие ей слова любви, которые цеплялись друг за друга, спотыкались, пока не превращались в угрозы. Он вспомнил и её слова о том, что она знает, каково это: быть для кого-то предметом охоты. Этот брид был двойником человека, который почти уничтожил её, который изломал её жизнь и осквернил её душу – и Кай знал это, даже не зная до конца, кем был для нее этот человек.

Но он помнил безумный блеск его глаз в её воспоминаниях.

Он помнил животный, невыразимый ужас, который этот человек вызывал в женщине, ставшей его Источником.

А еще он помнил его руки на её коже, помнил её раскрытые губы на его тонких губах.

И Кай вдруг понял, что ненавидит его. Ненавидит их обоих: того человека и этого брида, который пришел, чтобы и дальше ломать то, что осталось от жизни Леды. Он ненавидел его сразу, яростно и всецело. Он не собирался анализировать это чувство. И он не собирался погибнуть от его руки.

Кай перехватил очередной удар здоровой рукой. Кровь в его венах забурлила, сменилась вдруг какой-то иной жидкостью, более горячей, кипящей, быстрой. Разбитые губы Кая дрогнули в оскале, плавно превратившемся в знакомую уже смертельно опасную кровавую улыбку. И в этот раз заскрипели уже кости брида, чью руку Кай отводил все дальше. Лицо горело и Кай подозревал, что выглядит оно сейчас как окровавленный кусок мяса, который кто-то по ошибке шлепнул на переднюю часть его головы. Плевать. Каю не нужна даже помощь Астарота, чтобы справиться с этой тварью. Он покончит с ним сам.

Поврежденная рука горела огнем, но Кай не обращал внимания на боль. Протестующе скрипнула возможно-сломанная кость, когда Кай впился этой рукой в горло брида, сжимая пальцы с крушащей силой. Пальцы его здоровой руки соединились особым образом, который он тайно перенял из арсенала приемов Астарота. Кай размахнулся и его ладонь пронзила тело брида, прямо под ребрами, ободравшими кожу на его руке. Пальцы Кая сжимались внутри мертвого тела, сдавливая, расплющивая неподвижное сердце чудовища, пока оно не лопнуло в его ладони с отвратительным чавканьем.

Кай выдернул окровавленную руку из тела брида, все еще сжимая в ней влажное раздавленное сердце. Его собственное сердце трепыхалось где-то в горле и какая-то маленькая частичка Кая упивалась этим первобытным чувством власти, которую он получил над другим существом, вырвав его сердце. Власти не просто над другим существом, но над этим конкретным бридом, взявшим себе образ мужчины из прошлого Леды. Прошла одна бесконечно долгая секунда, прежде чем брид медленно и тяжело повалился на землю. Кай знал, что больше он уже не поднимется. Он стоял, задыхаясь и дрожа, над поверженным врагом, и слушал дыхание спящего демона у себя внутри.

И тогда раздался этот звук. Тревожный, проникающий под кожу вибрирующий звон, будто от гигантского колокола. Раз, другой, третий дрогнула земля под ногами, вздыбилась рваными трещинами. Кай покачнулся, оглядываясь по сторонам, но тьма, застилавшая его зрение, была густой как никогда.

Катахари. Он нашел их, возможно, следовал за своим бридом, сделав из него сверхъестественный маячок.

Кай успел понять это за миг до того, как его сознание наполнилось давящим, душным туманом. Дурманящие, назойливые видения заполнили его голову, замелькали перед его глазами, вызывая боль в висках.

Рука его матери, теплая и шершавая, на его лбу, загрубевшие пальцы ласково убирают упавшие ему на лицо волосы. Она поет, старую колыбельную на незнакомом языке, и её голос разлетается тысячами звенящих колокольчиков в сознании Кая. Её рука покидает его лоб одновременно с тем, как сгущающаяся темнота начинает воровать видимые ему образы.

Тьма густеет на миг, затем вновь бледнеет, а когда она полностью рассеивается, матери уже нет в доме, Кай в нем один. Его пальцы сжимают что-то, какой-то предмет, и Кай переводит на него застывший взгляд. В его детских руках зажата левая перчатка его отца. Пластина, защищающая костяшки, пока что цела на ней: Каю еще только предстоит использовать её для крючка на самодельной удочке.